Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Когда я прихромал обратно в комнату, мужчина все еще стоял на прежнем месте, только за это время с его раненых рук стекли на пол крупные капли крови. Это придало моему обычно скромному помещению жутковатый вид. Мужчина протянул ко мне свои кровоточащие руки, чтобы я наложил на них повязки, и на какой-то момент мне пришло в голову, что его раны выглядели, как стигматы. Но я — человек неверующий, а посему не стал раздумывать над этим. Обслужив раненого, я смел осколки и вытер кровь с пола, так что теперь о несчастном случае напоминало только отсутствие дорогой вазы, но на это обратил внимание только я.

Мужчина опять начал расспрашивать меня про тексты, но я довольно грубо оборвал его и сказал, что я теперь должен позаботиться о своих собственных ранениях, ибо, хотя мои шатания на кухню и обратно немного отвлекли меня, боль в моей левой ноге нарастала самым неприятным образом. Мужчина извинился за свою невнимательность и предложил мне свою помощь, которую я охотно принял, так как из-за острой боли я едва мог двигаться. Я хотел послать его на кухню, подробно описав маршрут и расположение вещей на кухне, чтобы он принес нужные мази и эластичные бинты. Но он прямым ходом направился ко мне, так что я вновь испугался, решив, что он все же собирается применить силу. Но он сразу же начал произносить успокаивающие слова, заявив, что он обладает определенными способностями и опытом лечения таких травм другим способом. Честно говоря, я не знал, как мне на это реагировать, так как я всегда скептически относился к таким методам, как иглоукалывание, чесание пяток, и куда больше полагался на технологический прогресс в области медицины и фармакологии.

Но я не успел развязать об этом дискуссию, так как мужчина взял без лишних слов мою ногу в обе руки, прошелся круговыми движениями по обеим сторонам и нажал большим и указательным пальцами на косточки, после чего меня пронзила боль, чуть было не заставившая меня закричать, но потом я заметил, что без проблем могу двигать стопой в любом направлении. Сознаюсь, что я был просто поражен, встал на ноги, сделал несколько шагов и не ощутил при этом никакого неудобства. Я все еще не мог выговорить ни слова, и потребовалось напряжение силы и воли, чтобы выразить врачевателю мою благодарность.

Но что меня еще больше удивило, так это то обстоятельство, что раны на ладонях мужчины продолжали сильно кровоточить, хотя я обработал их самым лучшим образом. У меня ведь тоже есть кое-какой опыт в таких вещах, хотя он, может быть, не идет ни в какое сравнение с продемонстрированными мне способностями. Меня обеспокоило это кровотечение, так как я предположил, что этот человек мог находиться под воздействием лекарств, которые после инфаркта препятствуют быстрому сворачиванию крови, или у него вообще могла быть склонность к кровотечению, что доставило бы нам обоим немало хлопот.

Я как раз собрался отправиться на кухню, чтобы принести свежих перевязочных материалов и, прежде всего, кровоостанавливающей ваты, когда он мне сказал, чтобы я больше не беспокоился, ибо такие раны для него не редкость. Иногда они появляются вдруг на стопах, иногда слепа на груди, но затем быстро исчезают, не оставляя никаких шрамов. Он уже советовался со своим врачом, и тот объяснил ему, что поводов для беспокойства нет, хотя он, в смысле врач, не может определить конкретную причину этого явления даже после обстоятельного обследования.

Мне было не совсем ясно, что именно он хотел этим сказать, но я был убежден, что теперь, не терпя отлагательств, он захочет немедленно завладеть дискетами. Однако я твердо решил не отдавать заветные дискеты без ответных услуг. Поэтому я продолжать молчать, пока мужчина сам не обратился к этой теме. Он сказал, что теперь самое время заключить сделку раз и навсегда. Он не может и не хочет возложить на меня ответственность за то, что дискеты и файлы, полученные им от меня несколько дней назад, были явно обработаны и изменены так, что они уже ни на что не годятся, только эксперты зря потратили свое драгоценное время. Я по-прежнему молчал, а он продолжил, что теперь обязательно и незамедлительно ему нужны оригинальные экземпляры, ибо цель никогда не была так близка.

Хотя он и привел в порядок всего несколькими движениями рук мою поврежденную лодыжку, я ему ничего не должен. В конце концов, он был в первую очередь виноват в том, что я подвернул стопу на темной лестнице и у столика. А когда я вспомнил об этом, то меня вновь обуял гнев, и я ответил ему с металлом в голосе, что я ни при каких обстоятельствах не позволю вынуждать себя к действиям, о которых я позже буду сожалеть. Мужчина понял меня не совсем правильно и вновь предложил мне денег, причем такую сумма, которая при других обстоятельствах меня вполне бы убедила. Но на этот раз я не собирался давать волю жадности, так как я преследовал другие цели.

Я прервал его и предложил забыть все, что было, и начать все заново. Для начала я предложил ему назвать свое имя. Это его настолько поразило, что он чуть было не дал спонтанный ответ, но затем быстро овладел собой и сказал только, что хотя меня это и не касается, но я могу в дальнейшем называть его Йессе. Имя он произнес на английский лад, посему я решил, что это неправильное соединение его инициалов, что бы оно ни значило. И прежде чем он смог повторить свое требование передать ему дискеты, я потребовал от него рассказать мне немного больше о причинах и мотивах, по которым он их так настойчиво добивается.

Мужчина, которого мне теперь пришлось называть Йессе, посмотрел с сомнением на меня, но, кажется, он осознал, что его единственный шанс заполучить дискеты заключается в том, чтобы вести игру по моим правилам, даже если ему это будет стоить труда и времени. Я же решил по возможности затруднить ему этот процесс. Естественно, я теперь уже знал, что передам ему эти вожделенные дискеты. В этот момент я еще не был уверен, что я к тому времени сумею достичь своих целей, так как в последние дни ясно увидел, что и Йессе, и Б. Кемпфер очень серьезно относились к тому, что они делали. В конце концов, я сам окажусь посрамленным, если попытаюсь всерьез вмешаться в эту игру.

Но с этим я ничего не могу поделать: я игрок и остаюсь им, а истинному игроку абсолютно все равно, выиграет он или проиграет, пока он еще может играть. Именно в таком состоянии духа находился я в тот вечер, я хотел посмотреть, как далеко заведет меня моя стратегия, и я был готов поставить все на кон на каком-то единственном ходе. Для меня важен был не выигрыш, я только хотел узнать, когда случится мой проигрыш, даже если потом я не сыграю уже ни в одну игру. И возможно, у меня было намерение проиграть так грандиозно, чтобы меня потом — пусть без уважения или сочувствия — забыли, чтобы после всего этого я мог бы прожить остаток своей жизни в тишине и спокойствии. Сейчас, когда я пишу эти слова, я сам удивляюсь своему поведению, ибо после всего того, что мне уже было известно в то время, я мог бы подумать, что мне не останется никакого выхода, независимо от выбранной мной стратегии.