Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

То, что человек биологически является неполноценным существом (Mängelwesen), поскольку он, в отличие от животных, не приспособлен полностью к окружающему его миру и не обладает инстинктом, который вел бы его по миру с первых минут, установил также Арнольд Гелен (Arnold Gehlen [1904–1976] — немецкий философ и социолог, профессор в Лейпциге, Вене, Ахене и др.; его философская антропология, представляющая человека как биологически лишенного инстинкта и потому нуждающегося в «поводыре» по жизни, оказала большое влияние на культурологические науки. — Прим. пер. ). Хотя в результате своей неприспособленности существование человека постоянно находится под угрозой, этот недостаток уравнивается и восполняется открытостью миру и способностью к обучению. Гелен утверждал, что культуру человек создал в целях образования искусственного окружения, где ему легче выжить, чем в реальном окружающем его мире.

В философии Платона Зло понималось как недостаток Бытия, так как Добро является совершенством, т. е. наличием всех (релевантных) качеств. Платону принадлежит пример с коровой, которая не дает молока и потому дисквалифицирует себя в качестве коровы.

В греческой античности существовало твердое убеждение, что способности и качества человека определяет прежде всего теплота тела. Если зародыш на первой стадии беременности получает достаточно тепла, то родится мальчик, если нет, то это существо будет мягче, холоднее и станет бесформенным, т. е. женщиной. Теплота — условие для движения, и таким образом мужчина обладал предпосылкой для движения и продвижения, т. е. обладал активной силой, с другой стороны, женщина несла в себе принцип материи, т. е. пассивной силы (аналогично в китайской культуре, где Ян означает мужской, активный, сильный, красный, нечетный принцип, а Инь означает женственность, пассивность, слабость, черный цвет и четность). Теплота в теле определяет, согласно классической теории, и другие свойства — зрение, слух и язык. По такой причине во время сексуального акта между мужчиной и женщиной необходимо, чтобы температура тела женщины повысилась, что даст ей силу произвести необходимые для зачатия соки.

В греческой античности вообще царили другие сексуальные привычки, предпочтения и практики, чем те, что представляли себе немецкие бюргеры («благородная простота и скромное величие» — Винкельманн). Например, было принято, что в гимназиях мальчиков обучали практическим действиям в сексе их старшие товарищи или кто-нибудь из взрослых. На таком примере наглядно видно, насколько и как наше отношение зависит от уровня культуры.

Здесь Дьявол ссылается на анекдот из жизни Тиля Уленшпигеля.

Один из самых известных псалмов Мартина Лютера (1528) начинается словами: «Наш Бог — оплот незыблемый» и продолжается — «Надежная защита и оружие». Исполняется, прежде всего, в честь Дня Реформации.

Сомнение в качестве неопределенности при выборе одного из двух противоречивых вариантов и неспособность принять решение в пользу какого-то из них является непреложной составной частью любого способа интеллектуального исследования. Еще для Аристотеля философия была не чем иным, как «искусством правильно сомневаться», при этом перед философией ставится вопрос, как ликвидировать, конце концов, это сомнение. Поскольку человеческие чувства в принципе ненадежны, Гераклит полагал, что тем самым возникает еще один вопрос: можно ли доверять хотя бы сомнению, что в свою очередь приведет к новым сомнениям, стоит только задаться этим вопросом. Уже на довольно раннем этапе истории философии была высказана мысль, что для человека невозможен доступ к истине и потому лучше оперировать вероятностями (eulogon). Во всяком случае, самое позднее при Рене Декарте сомнение (критика) стало существенным методическим инструментом, и прежде всего, в связи с доверием и принятием наследия прошлого, ибо нужно сильно недооценивать людей и их способности, если превратить разум всего лишь в простой орган для считывания данностей природы или простого извлечения из резервуара идей понятий. В этом смысле сомнение и критика стали инструментами воли к (социальным, политическим, культурным) изменениям существующего порядка и тем самым инициаторами Просвещения и Революции. В то время как сомнение обладало в те времена могучим творческим потенциалом, сегодня, когда существует сложное и комплексное, а главное, быстро меняющееся общество, о нем говорят скорее в негативной коннотации, в смысле недоверия и ненадежности. Вызвано ли это тем, что забыт завет Аристотеля: правильно сомневаться, или реальный опыт ослабил доверие, ибо кажется, что со временем исчезла и последняя надежность. Для английского политолога Антонии Гидденса в последствия модерна (1990) входит то, что только знаниями или жаждой знаний нельзя вернуть надежность и безопасность, напротив: «Знания в этом мире способствуют его дестабилизации или неустойчивости».

Уже в античности, но главным образом в эпоху раннего христианства любопытство - curiositas — считалось пусть не грехом, но чрезвычайно предосудительной склонностью, ибо оно совращает и толкает на увлечение второстепенными объектами — curiosa — и тем самым отвлекает ум от поисков истины. Для Филона Александрийского любопытство заслуживало критического отношения уже потому, что в нем чувства обретали независимость от разума. Собственно говоря, следовало бы признать человеческое неведение относительно величия и великолепия Божественного творения и встать на путь познания Бога и духовной мудрости. Богу принадлежит исключительное право на тайну Творения, а потому стремление людей к знанию может оказаться либо преждевременным, либо греховным. Эта критика прежде всего направлена против гностицизма, который знания, в том числе и мистические, провозглашает непременным условием допуска к Богу. Филон ссылается при этом на талмудистскую традицию, которая содержит предупреждение: «Кто хочет знать следующие четыре вещи, тому лучше было бы не рождаться на свет — что находится вверху и внизу, что было до нас и что будет потом». Тем самым космология и демонология, космогония и эсхатология объявляются Экстремальными полюсами любопытства.

Вплоть до Нового времени события в мире подразделялись на три категории: естественного происхождения, Неестественного и сверхъестественного. К первой категории относились известные и объяснимые явления, а к последней те, что бесспорно можно отнести к Божьему промыслу, как знамение, открывающее волю Бога и Возвещающее о грядущих событиях. При распределении в среднюю категорию не было полной уверенности, возможно, такие явления были простыми, но новыми, или же вызваны демонами, чтобы обмануть людей и ввести их в заблуждение. Чем больше люди путем наблюдения знакомились с миром, тем больше пустела категория неестественных явлений. При этом интересно отметить, что помещение в одну из неестественных категорий в высокой степени зависело от исторического контекста: когда наступали и без того тяжелые времена, то придавалось большое значение явлениям, которые в другое время остались бы без внимания. Библия, с одной стороны, говорит о знамениях и чудесах «При Засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» (Евр. 2:4), а с другой — еще Павел предостерегает от обманчивых знамениях сатаны: […] «Того, которого пришествие по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи» (2 Фесс. 2:9–11).