Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Уже тогда меня поражало свойство человеческого гения придумывать себе все новых богов со сложными легендами, пока постепенно люди сами не начинали путаться в них и устраивать споры, кто из них поклоняется правильному Богу с правильной легендой, ибо к тому времени люди пришли к твердому убеждению, что каждому человеку полагается свой собственный бог, который должен заниматься только тем, чтобы следить за деяниями и делами только этого человека. А то, что начиналось как почитание Всевышнего, закончилось тем, что к Богу относятся словно к посыльному [139], от которого ожидают регулярных услуг, и которому время от времени приносят жертву, величина которой зависит от объема оказанных услуг и ни от чего другого. Не хочу больше высказываться на эту тему, но все же задаюсь вопросом, осознают ли люди, что они совершают богохульство, когда столь легко восклицают «Мой Бог!», будто люди обладают какими-то правами на Бога. Однажды люди поймут это, благо времени у них еще достаточно, если Бог и я не примем другого решения, о чем мы уже неоднократно задумывались.

Но, как было сказано, я первоначально был вполне доволен людьми, они прилежно двигали вперед культуру, раздумывали над законами этого мира и своем месте в нем и строили города, в этом я видел доказательство их особых способностей, хотя муравьи, пчелы и термиты ушли далеко вперед в этом направлении. Людям они свое знание не раскрывали, термитов я должен был в этом категорически поддержать, чтобы купить себе их поддержку во время пребывания на ковчеге; муравьи же, а позднее и пчелы были слишком погружены в решение собственных проблем, а потом пожаловались на уравниловку и после долгих процедур в высших инстанциях наконец обрели на это право.

Таким образом, людям пришлось своим умом доходить до идеи создания городов, при этом я, естественно, немного помог, поскольку первоначально люди плохо представляли, что делать с идеей города, ведь они не могли даже вообразить, что получится, если сотни, даже тысячи людей будут жить в одном месте, дискутировать и торговать друг с другом. Архитектурное воплощение идеи стоило им также немало трудностей, но я смог преодолеть это, явившись к ним во снах и продемонстрировав им прототип их города на небесах — Ниневию в созвездии Большой Медведицы, Асур на Арктуре, а на своей ладони я показал им даже модель Иерусалима, но они этого не поняли. Нужно еще очень многое для того, чтобы не только основать город, но и в течение долгого времени поддерживать его существование, поскольку приходится кормить постоянно растущее количество ртов.

Для этого город должен быть изначально и прежде всего богатым, а богатым можно стать, лишь обладая чем-то, чего нет у другого, но что ему настойчиво необходимо, даже если это всего лишь мишура, необходимая для украшения, поэтому можно сказать, что город — изобретение женщин (ну и мужчин, которые позволяют им помыкать собой). Только тогда, когда крестьянин будет производить больше, чем он может употребить при всем своем желании, только тогда станет развиваться город, но, опять же, только в том случае, если сможет предложить крестьянам что-то в обмен или будет обладать достаточной силой, чтобы принудить крестьян к подчинению.

С самого начала торговля и разбой были близнецами-братьями, и даже я, который со временем стал мудрее, до сегодняшнего дня с трудом отличаю их друг от друга — в зависимости от той позиции, с которой рассматривается явление. Поскольку только я имею привилегию на особую позицию (и, конечно, Бог, который вообще вездесущ, поэтому может занимать не какую-то особую позицию, а все существующие, чего Он, однако, не делает, иначе в мире не осталось бы свободного места), но никак не люди, ведь они будут до скончания веков спорить о том, был это разбой или торговля, а Страшный Суд отклонит все иски, с которыми та или иная сторона будет требовать расторжения, снижения или возмещения убытков, ибо к тому времени истекут все сроки давности.

Итак, город — это самое величественное, мощное, непревзойденное создание человеческой культуры, наверное, только в нем вообще проявился гений человеческого духа, ибо в нем соединяются самым изумительным образом обычно несовместимые полюсы творения, а именно — оседлость и бродяжничество. Только людям среди всех творений мироздания удалось этого добиться, поскольку они объединяют в себе оседлость тела с подвижностью духа, что достигается только в городе. Я в то время следил за этим развитием с радостью и гордостью и, вопреки своему обыкновению, иногда вмешивался, поскольку мне хотелось, чтобы они не делали слишком много ошибок на этом пути.

Сначала, сразу после изгнания из Рая, люди тянулись от дерева к дереву и от кустика к кустику, сопровождаемые неизменной свитой животных, которые решили навсегда связать свою судьбу с человеком, и люди влачили жалкое существования от излишеств к лишениям в зависимости от удачи или случая, которые могли дать им пропитание или нет, пока я не научил их землепашеству. Уже тогда люди заметили, что некоторые территории благословенны среди других, что есть места, открывающие особый путь к тем силам, что правят миром. Эти места я отбирал с особой тщательностью, ибо мне не хотелось постоянно носиться за кочующими людьми, если мне нужно было сообщить им что‑то важное или научить чему-то новому.

Первоначально, по окончании Потопа, я использовал их страх перед водой и подыскивал им места высоко в горах. Затем мне бросилось в глаза, что они особенно охотно пребывали в пещерах [140], если им предоставлялась такая возможность, может быть потому, что там они чувствовали себя в безопасности, словно в утробе матери. Я укреплял в них эти чувства и подтолкнул к раскрашиванию стен яркими красками. Тем самым я обратил внимание людей на природу, чтобы они научились ее использовать и заботливо обходиться с ней, ибо нельзя создать изображение того, что не получило понимания я душе.

Здесь, в таких священных местах [141], я сводил их воедино, здесь я установил мир меж людьми, и здесь они могли вместе помечтать о лучшей жизни, более осмысленной и, конечно, более прекрасной. И в эти места они всегда возвращались, забывали на какой-то момент свои войны и междоусобицы, которыми они занимались день и ночь без остановок во время своего бродяжничества; и только в эти места мое присутствие притягивало священные силы Космоса, поскольку я делал здесь явными силы, которые люди теперь познавали как нечто непреходящее и обладающее космическим значением. Ибо если даже жизнь человеческая проходит за короткое время, то эти места остаются навеки, и людей даже сейчас охватывает благоговейная дрожь, когда они вновь туда возвращаются.