Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Но сначала я хочу рассказать еще кое-что о людях и о том, что с ними произошло в моем мире. В те времена, спустя несколько поколений после Потопа, они отправились в страну Сеннаар [145], названную впоследствии Месопотамией, страну между реками, и строили они там большие города, научившись сначала изготавливать и обжигать кирпичи. Это были большие города с гигантскими воротами и дворцами, и кирпичи были раскрашены во все цвета, а на них были нарисованы всякие звери, прекрасные и страшные, чтобы враги боялись и не отваживались осаждать города, что, однако, не всегда срабатывало, так как враги тоже были людьми и умели быстро учиться.

В городах собирались художники и мудрецы, так как там они находили жилье и пропитание, ведь властители городов были богаты и могущественны, и им нравилось, когда их восхваляли и заодно доказывали, что они сами и их могущество божественного происхождения, и никому другому не дозволено отнять эта у них. В те дни люди научились совершенно особому навыку, а именно — письменности, что оказалось весьма полезным, ибо в больших городах было слишком много людей, чтобы суметь поговорить непосредственно с каждым, и речей явно не хватало, чтобы управлять городом. Вполне возможно, что в начале было Слово, как это изречено Богом, и ему этого было достаточно, но люди быстро все забывают и потому вынуждены все записывать, чтобы иметь перед глазами подтверждение.

Я уже точно не знаю, кто тогда придумал письмена, я даже думаю, что их изобрели сразу несколько людей в самых различных местах, вот почему так много различных видов письменности в этом мире, что весьма неплохо, так как способствует соревнованию; и честь эта выпадает Гермесу, который тут же использовал письменность для махинаций, в равной степени — Кадмосу или Пеламеду, и даже Сизиф принял в этом участие, а также Линос и Мусей, но не исключено, что это был Тот, покровитель игры в кости и театральных представлений.

Ну, а нам — Богу, мне и некоторым другим, — коль скоро мы все существа метафизические, нам письменность не нужна, ибо мы ничего не забываем (во всяком случае, мы по большей части вспоминаем то, что нам кажется важным), и, кроме того, у нас другие пути и средства вступать друг с другом в контакт. Людям, однако, такие способности, к счастью, не даны, хочу добавить со всей категоричностью, ведь, в конце концов, отличие людей от богов должно сохраняться вечно, хотя люди всегда и настойчиво стараются свергнуть богов и сами занять их место, и им это даже удалось проделать с теми жалкими провинциальными божками. Когда человек впервые забрался на Олимп, он оглянулся вокруг и никого и ничего не обнаружил, кроме себя самого, и потому решил стать богом всего лишь по той причине, что он завоевал обиталище богов и взгромоздился на их трон. Я бы еще не стал называть это богохульством (почему меня должны касаться те мелкие божки), я считаю, что это всего лишь глупость, которую я буду наказывать, где только не встречу, если до этого она сама не приведет людей к погибели, за что я буду ей весьма благодарен.

Меня часто спрашивали, на каком, собственно, языке Бог и я общались в те времена с людьми и как они понимали то, что мы им говорили. На этот вопрос я не отвечаю, ибо люди были сами виноваты в том, что они утратили тот язык, и хотя я вынес тогда им условное наказание, условия эти отнюдь не соблюдены, поэтому придется не только потерпеть еще какое-то время, но и доказать мне, прежде всего своим отличным поведением, что милость моя была ненапрасна, но это время еще не пришло.

Итак, люди сгрудились в городах, а самым большим и самым красивым из городов был Вавилон, называемый также Славой царств, и все люди в этом городе и во всем мире имели единый язык, и чувствовали себя комфортно, и были довольны. Но для исполнения моего плана это ничего не давало, ибо мною было предназначено людям расселиться по всему миру и, прежде всего, распространить культуру, чтобы внести свой вклад в завершение моего творения. Однако люди этого не хотели, хотя я обещал им богатство и прельщал нераскрытыми еще красотами моего мира, но они, как всегда, опасались, что рассеются по всему миру в разные страны и должны будут оставить друга и брата, тогда как им было весьма уютно в больших, построенных ими городах. Я даже где-то понимал людей и их гордость за свои творения, которые созданы были ими за долгие годы тяжких трудов; да разве Вавилон с его Голубыми вратами, посвященными Иштар, богине войны, любви и блуда, которая встречает входящих в город разверстыми чреслами, не был действительно великим городом? И разве Вавилон не был защищен высокими стенами длиной девятнадцать километров, сложенными из обожженного кирпича и украшенными красивейшими зверями и башнями, стремящимися в небо, чтобы предложить богам жилище?

Однако этим люди не могли меня порадовать, равно как и осуществлением моего великого плана, но мне было горько спорить с ними. Люди же имели свой план и полагали, что было бы здорово построить башню, вершина которой достигла бы нёба, а сами они стали бы знаменитыми. В принципе проект этот был не так уж плох, если следовать человеческой логике, ведь они твердо верили, что ближе всего можно оказаться к богам, если максимально приблизиться к небу, ибо там, как они предполагали, находится наше жилище, что тоже не совсем неправильно, так как большинство из нас пребывает в местах, наиболее удаленных от людей, чтобы быть подальше от их гвалта и зловония, поэтому разумно было избрать в качестве общего направления небо, чтобы когда-нибудь достичь этих мест.

Меня всегда забавляло то, как люди представляют себе Универсум, и я был почти готов воздать должное их юмору, пока не установил, что сами они всерьез принимают собственные построения и проклинают тех, кто отваживается высказывать другое мнение. И сегодня еще можно видеть по вечерам над горизонтом отсвет костров, которыми люди, как им казалось, успешно и окончательно завершали свои бесплодные споры об истине. А именно те, кто выделялся своими выдающимися достижениями, но чьи аргументы не укладывались в обычную логику посредственных умников, чьи мышление и доказательства оставались непонятными и темными для широких масс, именно эта категория людей немедленно попадала под подозрение в теснейших связях со Злом, сиречь с Дьяволом, т. е. со мной, что в большинстве случаев (я хочу это особо подчеркнуть) вообще не имело места, даже если иногда, время от времени, я не мог удержаться от вмешательства в человеческую историю, но об этом я, возможно, расскажу позже.

Особенно забавными мне всегда казались те самые представления людей, в которых они придумывали сложнейшие модели строения мира в пространстве и времени, в которых Земля оказывалась в центре всех вещей, а все остальное располагалось вокруг нее, упорядоченное в мириадах концентрических кругов, сфер и небес, населенных всевозможными метафизическими существами в зависимости от небесной иерархии: ангелы, серафимы и херувимы, а на высшем небе — Господь Бог и Его присные. При этом люди никак не могли прийти к единому мнению, на сколько уровней позволяет разделить себя эта система — на семь, тридцать два или триста шестьдесят пять, по одному небу на каждый день года, чтобы Богу не было скучно, или на какое-то другое число? Ведь только некоторым людям дозволено не только объездить все небеса [146], но и вернуться в добром здравии, чтобы доложить обо всем по возвращении на Землю.