Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Противоположное направление, т. е. направление вниз, людей волновало мало, они считали, что там обиталище Дьявола, стало быть, мое, поэтому их это больше не интересовало, и ни до кого из них не доходило, что тем самым они поместили меня в центр мира, вокруг которого должно вращаться все остальное, что было доказано много позже благодаря закону гравитации. Я же хочу сказать по этому поводу лишь то, что подлинные богатства этого мира будут найдены отнюдь не в небесных сферах, а только тогда, когда поднимут сокровища из недр Земли, но это, опять же, совсем другая история.

Итак, люди желали построить в Вавилоне башню, которая поднялась бы до неба, что, естественно, под конец оказалось форменной бессмыслицей как в архитектурном смысле, так и с точки зрения астрономии, не говоря уже о философских импликациях; но ведь человек всегда выдвигает невозможные задачи, чтобы иметь причину увильнуть от возможных. Чего при своей жизни искать человеку на небе? Построит ли он башню или усядется в ракету, он не научится там ничему из. того, что он может познать на Земле, причем проще, быстрее и дешевле. Признаюсь, что в те времена, когда я еще плохо знал людей, я сильно сердился на них за то, что они не желали приложить силы и мужество к более полезным вещам, например открытию мира, и так самоутвердиться.

В те времена, да и сегодня тоже, я был уверен, что для людей плохо, если они все говорят на одном языке, ибо только язык является носителем всей культуры, а если все говорят на одном языке, то у них будет одна культура, и хотя для самих людей это, возможно, приятно, но это никак не служит прогрессу, ибо монокультурность никогда и никому не приносила еще пользы. Она подвержена заболеваниям или нападениям вредителей, или склонна к тому, чтобы почить на лаврах и быть самодостаточной, если в какой-то момент ее признают совершенной и сочтут за благо не утруждать себя более.

В те времена, в Вавилоне, мне показалось, что наступил именно такой момент, ибо люди хотели построить башню не для того, чтобы бросить вызов богам, как это всегда утверждалось, они преследовали совсем другую цель, а именно — стремились защитить себя и свою культуру от произвола богов, ибо не желали, чтобы их вновь изгнали из Рая, того самого, который они на этот раз создали собственной волей, согласно своим собственным представлениям. И если я наказал их в тот раз, то совсем не за то, что они возжелали построить башню до небес (которая, заметим вскользь, вскоре преступила бы границы статики, которые в те времена были такими же, как и сейчас, и рухнула бы; поэтому башни рушатся сегодня точно так же, для этого нужно даже меньше усилий), я наказал их за благодушие, пассивность, бездействие и нежелание быть мне полезными. И конечно, еще и для того, чтобы раз и навсегда дать им понять, что, будучи человеком, нельзя противопоставлять себя воле богов, ни на земле, ни на небесах, при этом наказание не обязательно должно последовать немедленно, потому что у Бога и у меня есть немало других дел, кроме как следить за грешными людьми, их и так очень и очень много.

Вот что я думал: смотри, есть единый народ, с одинаковым языком для всех, они начали это дело и уже не отступятся от того, что начали делать. Подумав так, я сказал себе, что стоит спуститься к ним и запутать их язык так, чтобы ни один не понимал языка другого! Вот так я рассеял людей из Вавилона во все страны, и им пришлось прекратить строить город, ибо благодаря различию языков я одновременно начал соревнование культур, так как мне хотелось посмотреть, какой тип людей лучше всех покажет себя на Земле. Итак, я сказал людям, что они должны прилежно трудиться, так как язык тех, чья культура будет самой сильной и жизненной, будет господствовать над всеми другими языками. Но подобно тому, как людей никогда не оставляла тоска по утерянному Раю, так не могли они забыть свою языковую общность [147], и по этой причине они отдавали много сил и времени на ее поиски, но при этом, кстати, уходили от нее все дальше и дальше.

Здесь и сейчас я хочу признать перед всеми, сделав тем самым людям большой подарок, что мой мир записан единственным и подлинным языком, на котором первоначально Господь обратился к людям, когда на земле существовал еще Рай, а позже им пользовался я, ибо Господь и я используем всегда один общий язык. На этом вечном языке составлен и мой алгоритм, так что нужно только приложить усилия, чтобы прочитать его и тем самым понять. Добавлю, для того чтобы люди выучили это и приняли к сердцу, что этот единственный и подлинный язык нужно не только слушать ушами и читать глазами, необходимо внутреннее просветление, ведь я — Люцифер и несу свет не только в любое место этого мира, но и в души и сердца человеческие.

Кто хочет обрести единственный и подлинный язык, тот должен положиться сначала на свои ощущения, затем на свою интуицию и чувства, ибо то, что люди назвали разумом, не больше, чем холодный расчетливый рассудок, способный лишь считать и измерять, который все вещи в мире может только разглядывать издалека и не способен преодолеть эту дистанцию. Но подлинное знание мы можем определить как познание, достичь которого люди могут только через озарение, которое не позволяет им оставаться сторонними наблюдателями вечности и делает процессы познания и усвоения познанного едиными в ищущей душе. («Рассудок» и «разум» — соотносительные понятия философии; у И. Канта Рассудок — способность образования понятий, суждений, правил; Разум — способность образования метафизических идей. Диалектика рассудка и разума развита Гегелем: рассудок как низшая способность к абстрактно-аналитическому расчленению является предварительным условием высшего, «разумного», конкретно-диалектического понимания. Рассудок, нередко понимают как способность оперировать готовым знанием, разум — как творчество нового знания. — Прим. пер. ).

Хочу еще раз подчеркнуть: я покарал людей не за дерзостную и самонадеянную попытку построить башню на небеса; я наказал их за леность сердец [148], за то, что они не желали идти в мир, чтобы там с рвением приняться за выполнение своих истинных задач. Для меня самым трагическим в истории человечества является именно то обстоятельство, что люди чрезвычайно много сил отдают ненужным и бессмысленным вещам, чему-то далекому и недостижимому, и при этом упускают значительное и важное не только для них самих, но и для благоденствия всего мира. Во всяком случае, мне в ту пору стало ясно, что я никогда не смогу достичь своих целей, располагая одним-единственным видом культуры, ибо я понял, что люди быстро становятся ленивыми и инертными, достигнув в какой-то момент определенного благополучия и обретя привычный и удобный стиль жизни.