Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

В конце концов, я был при этом почти с самого начала, и очень хорошо помню, как на фоне черного огня внезапно появились написанные белым пламенем слова, когда Бог создавал мир — это было впечатляюще, завораживающе, захватывающе, это было неописуемо, это было незабываемо. Естественно, ничего не было написано о будущем, ибо страница эта еще чиста и безупречна [155], чему люди никак не хотят верить, несмотря на неоднократные заверения почтенных и мудрых мужей, они не оставляют попыток найти хоть одну страницу, хотя бы единое слово в Священном Писании, которое предсказало бы им будущее. Нельзя же требовать от Бога, да и от меня, чтобы мы взяли на себя поставленную перед людьми задачу создавать собственную историю и нести за нее ответственность. Книгу своей истории люди должны худо-бедно написать сами, даже если в ней иногда хромает грамматика и драматургия оставляет желать лучшего.

Итак, я сам, знающий столь много, не мог знать, что люди не используют шанс, который им дает многообразие культур, а заведут спор о значении слов, вместо того чтобы объединить свои таланты для раскрытия тайн мира, ибо в соревновании культур успеха добьется лишь тот, у кого хватит ума объединиться с другими, чтобы восполнить собственные недостатки. Человек как индивидуум никогда не совершенен, даже если он твердо верит в то, что совершенный Создатель может создавать только совершенные вещи, тем более по собственному образу и подобию. Адам, первый человек, возможно, был сам по себе совершенен, я могу принять это в качестве гипотезы, но таковым он был как-никак в особых и исключительных условиях Рая, ибо для него Рай, собственно говоря, и был создан. В моем же мире, где нужно всегда трудиться и страдать, способностей одного отдельно взятого человека недостаточно; здесь нужно сотрудничать с другими, совместно с ними решать задачи, гордость и тщеславие здесь ценятся мало, здесь нужно добровольно подчиняться коллективному гению, особенно если сам себя считаешь умным и мудрым.

Человек — промежуточное существо между Богом и зверем, ему недостает и величия Божественного духа и животного инстинкта самосохранения, поэтому он никогда точно не знает, к какому советчику должен прислушаться — своему разуму или своим чувствам. Поэтому, обуреваемый сомнениями, человек всегда следует неправильным советам. Вот она — вечная трагедия человеческой судьбы, от которой он может освободиться, если только безоговорочно признает двойственность своей природы. Звери без проблем совместно охотятся и выхаживают потомство, человек, каждый сам по себе, ссылается на свое происхождение от единого и неповторимого Бога и предъявляет претензии на наследство, в своем дерзостном самомнении он ожидает даже, что другие принесут ему жертву, поскольку Бог не должен заботиться о своем пропитании и ночлеге. И все это еще более усугубилось с тех пор, как люди окончательно забыли Бога (и меня тоже) и поставили себя на Его место, поскольку дух человеческий не перенес бы, если бы в мире образовалась пустота.

Между тем до сих пор не нашлось еще никого, кто бы выразил готовность добровольно занять мое место, так что люди вынуждены были постоянно выбирать кого-то из своей среды и передавать ему власть в Царстве Зла, при этом нельзя было отказаться от этого или как-то защититься, можно было только надеяться на то, что скоро найдут кого-то другого. Меня всегда поражало, какое несметное количество идей выдвигали люди и как неколебимо верили они в них: это были воины и кочевники, которые угрожали спокойной жизни деревень скотоводов и землепашцев, или завоеватели, представлявшие чуждую, но более развитую культуру, победу которых не хотелось признавать, а иногда — слабые и больные, печальная судьба которых приписывалась власти Зла, и, наконец, — чужаки, которые прижились в народе и якобы угрожали его существованию, даже если сами искренне хотели приспособиться и приобщиться к социуму. И поскольку люди всегда хотели все упростить, то они объявляли врагом из Царства Зла либо того, кто заведомо показывал слабость, в этом случае победа над ним радовала своей легкостью, либо выбирали неодолимо сильного, могущество которого объяснялось союзом со Злом, поэтому поражение от него казалось оправданным, а потому простительным.

При этом меня поражала очевидная способность людей уходить таким способом от собственной ответственности, поскольку, что бы ни случилось в этом несовершенном мире, человек всегда предстает всего лишь жертвой тех злых сил, которые подстерегают его всегда. и везде, следовательно, эти силы нужно постоянно искоренять без пощады и с подобающим рвением, чего бы это ни Стоило. При этом заповеди, идола Мамона не играют, в конце концов, никакой роли, в борьбе со Злом оправданы любые затраты, даже если собственный народ страдает от голода и нужды, ведь речь идет о великой и важной, а значит, истинной задаче искоренения Зла в этом мире. Я, однако, уже устал волноваться в течение этих долгих лет и не желаю больше этим заниматься, а в один прекрасный день я, может быть, последую примеру Бога и предоставлю Землю ее собственной судьбе, пусть люди увидят, как далеко это может зайти. Но я — Дьявол, создатель этого мира, и мой алгоритм устоит перед людьми, без всякого сомнения.

Вечер наш очень и очень затянулся. Я должен был бы догадаться об этом, как только Б. Кемпфер вынул из кармана пиджака свой портсигар и положил его на мой письменный стол. Во всяком случае, мне без особого труда удалось уговорить его прервать на какой-то момент свой рассказ и отправиться вместе со мной в ближайший ресторан, где нам крупно повезло и мы нашли свободный столик в тихом уголке, от которого только что отказались заказавшие его посетители. Я взглянул на Б. Кемпфера, но он только пожал плечами и улыбнулся; жизнь нужно принимать такой, какая она есть, сказал он, и не забивать себе голову прочими мыслями.

Против такой постановки вопроса я ни в коем случае не собирался возражать, благо я уже уяснил себе, что нет никакого смысла вдаваться с ним в какие-либо дискуссии. Во-первых, в спорных вопросах он всегда разбирался лучше, в этом я, к стыду своему, убедился с самого начала, во-вторых, это было бы лишней тратой времени, ведь я в этот вечер собирался узнать как можно больше о том странном Братстве, которому я несколько дней назад передал оригинал рукописей за приличное вознаграждение. Кстати, об этом обстоятельстве Б. Кемпфер напомнил мне в конце вечера, когда дело дошло до оплаты счета, сильно выросшего из-за его обильных возлияний. Дескать, если я уж заработал на нем, сказал он вполне резонно, то и он тоже хотел бы иметь от этого свою выгоду в приличествующих случаю рамках.