Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Это тоже не стоило спора, так что я волей-неволей оплатил счет, присовокупив к нему солидные чаевые, к этому меня тоже вынудил Б. Кемпфер своими саркастическими замечаниями. Во всяком случае, во время последующих посещений этого ресторана меня встречали как давно отсутствовавшего и долгожданного члена семьи. Получить там столик для меня больше не было проблемой, но в тот вечер нас обслуживали с пока еще профессиональной любезностью. Мне это было безразлично, так как я старался не упустить ни слова из рассказа Б. Кемпфера, и лишь во вторую очередь удовлетворить свой голод. Дополнительное удовольствие мне доставило то, что Б. Кемпфер, которому я любезно предоставил право выбора меню, оказался на высоте, проявив незаурядные познания в этой области.

Да, еда была превосходной, но на этот раз я не мог целиком предаться этому виду наслаждения, к чему обычно я весьма и весьма склонен. Правда, постепенно я перехожу в тот возраст, когда радости душевные предпочитают плотским наслаждениям, пусть даже всего лишь по той причине, что лишь дух остается энергичным. Однако Б. Кемпфер был в состоянии посвятить себя одновременно как духовным, так и плотским наслаждениям, ибо еда, кажется, доставляла ему столько же наслаждения, сколько фонтанирующий бьющими через край эмоциями рассказ.

То, что я не всегда мог понять, о чем именно он хочет мне рассказать, ибо даже набитый до отказа рот не мешал ему говорить, я упоминаю здесь только для того, чтобы сразу же подчеркнуть, что некоторые неясности и непоследовательность в моем изложении истории Б. Кемпфера объясняются не столько провалами в моей памяти, сколько неразборчивыми формулировками рассказчика. И должен добавить, что он ни разу не дал себе труда ответить на мои встречные вопросы, поэтому я вскоре отказался от дальнейших попыток их задавать. В результате, когда я вернулся через несколько дней в горы и попытался записать услышанное от него, мне пришлось самому реконструировать тот или иной эпизод, и я не всегда был уверен, что слышал это от Б. Кемпфера именно так, а не иначе.

Естественно, я попытался проверить некоторые детали истории, но мои изыскания не дали однозначного результата: иногда после поисков я находил свидетельство того, что история Б. Кемпфера могла иметь реальную основу, иногда мои источники давали совершенно иные объяснения. В большинстве случаев мне не удавалось отыскать ровным счетом ничего, что могло бы помочь в дальнейшем, и вскоре я оставил эти попытки по причине их полной бесполезности.

Однако в тот вечер история, поведанная Б. Кемпфером, показалась мне убедительной, и не только потому, что обильная и изысканная еда сопровождалась столь же изысканными алкогольными напитками, воздействие которых незаметно, но потом никак не можешь точно вспомнить, когда наступила и наступила ли вообще стадия блаженного опьянения. Я не хочу целиком исключать такие эффекты, но должен все же сказать, что то, как Б. Кемпфер преподносил свой рассказ, как он сливал одно с другим, как сочетал намеки с обоснованиями, так, само собой, рождало в голове слушателя неопровержимые выводы, и слушатель постепенно поддавался очарованию слов и голоса рассказчика. Лично я в конце вечера уже не мог противостоять убедительности его аргументов. Еще более удивительно то, что я и не хотел им противостоять, пусть даже потому, что стремился избежать угрызений совести, если вдруг эта история покажется мне недостоверной; в тот момент только мысль о такой возможности казалась мне страшно неприятной.

Это чувство поспособствовало и тому, что я очень быстро прекратил поиски источников и доказательств истории Б. Кемпфера. Мне было чрезвычайно неприятно подвергнуть волшебство его рассказа проверке грубой реальностью, словно качество и значение сказки намереваешься проверить наличием горшка с золотом в конце радуги.

Но я допустил бы несправедливость, сравнив историю Б. Кемпфера со сказкой, ведь я сам как-никак в определенном смысле испытал ее реальность на своей шкуре. Я собственной персоной вступил в контакт с представителем этого таинственного Братства (точнее, он вступил в контакт со мной), а до сих пор мне не удавалось вступить в контакт с большинством протагонистов сказок, хотя я прилагал к тому немало усилий, но это уже другая история. В то же время рассказ Б. Кемпфера захватил меня со всеми потрохами, словно сказка, и я наслаждался, смакуя ее очарование, динамику и напряжение.

Стоит только поддаться сомнению, и волшебство исчезает без возврата, даже если в конце концов все-таки найдется то или иное подтверждение истории: в качестве отчета о подлинных ужасах и опасностях мореплавания в античности история Синдбада Морехода представляет интерес только для некоторых исследователей, но как драма с собственной логикой и динамикой она овладевает сердцами и мыслями многих людей. И это не зависит от того, существование каких именно чудовищ и демонов будет доказано путем сравнительных исторических исследований, но именно этой логике и этой напряженности следует отдаться, не допуская сомнения, во всяком случае, пока находишься внутри этой истории, ну а потом — a la bonne heure(в добрый час. — Прим. пер. )

Как бы то ни было, тем долгим вечером Б. Кемпфер поведал мне о событиях поистине исторического масштаба, которые, оговорюсь заранее, не сформировали новый взгляд на ход человеческой истории (да и как это было бы возможно при том, что любую теорию вездесущих заговоров мы категорически отвергаем как чистое суеверие), но кое-что они все-таки выявили. В частности, люди во все времена и повсюду пытались не только понять сложные процессы, происходящие в нашем мире, но и занять с их помощью как можно более высокое положение, а иногда даже вмешиваться в них и изменять их в свою пользу. Нельзя сказать, что эти попытки в каждом отдельном случае были успешными, в том смысле, что ход событий в мире действительно менялся в интересах людей и им на пользу; однако каждая неудача — грандиозная, неприятная или достойная — всегда имела своим последствием то, что люди после непродолжительного разочарования вновь брались за работу бодро, неколебимо и не слушая ничьих советов.

Об этом можно думать что угодно, можно, конечно, вспоминать в таких случаях пресловутый миграционный поток леммингов, в отличие от которых толпа людей во главе с вождями меняет направление своего движения лишь перед краем пропасти, а иногда и за этим краем. Можно во всем этом почувствовать гордость Сизифа, которого не смущает крах и который каждое утро вновь принимается за дело и вкатывает камень в гору. Идет ли при этом речь о прогрессе в каком бы то ни было смысле этого слова — вопрос спорный, по меньшей мере, требующий обоснования, именно это, во всяком случае, внушала история Б. Кемпфера. Правда, как заверил меня Б. Кемпфер, это не входило в его намерения, но от этого вопроса уклониться невозможно, как бы его сегодня не страшились люди.