Артем Латышев - Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг.

При определении отношения чекистов к бывшим пленным следует учитывать, что они представляли и чисто профессиональный интерес. Их могли использовать для оперативных действий, например в качестве зафронтовых агентов [775] Органы государственной безопасности. Т. 6. С. 38–39. , но чаще пытались уличить в вербовке врагом — за разоблачением крупного шпиона следовало продвижение по карьерной лестнице. Такой факт биографии как «плен» был той самой «зацепкой» [776] «Наблюдение за подозрительным лицом может начинаться с того, что вы получили о нем самые первые сведения, которые назывались "зацепкой". Это пока не обвинение в чем-то, а просто агентурная "зацепка" <���…> если вы чувствуете, что "здесь что-то есть", то из "зацепки" это уже переводится в дело-формуляр». См.: Ивановский О.Г. Записки офицера «Смерша». С. 82. , которую можно было превратить в следственное дело.

Мелкие «грехи», допустимые для других военнослужащих, были непростительны для бывших военнопленных. Как сказал одному из них работник органов, «если бы на тебе хоть одно пятно было, я бы тебе житья не дал» [777] Интервью с Кабаковым И.И. URL: http://iremember.ru/memoirs/letchiki-bombardirov/kabakov-ivan-ivanovich (дата обращения: 6.8.2016). . Другого бывшего пленного новый «особист» части перестал постоянно вызывать на допросы, пояснив: «А зачем просто так дергать? Работай спокойно, а набедокуришь, вот тогда припомним и старое» [778] Интервью с Кирдякиным В.Д. URL: http://iremember.ru/memoirs/artilleristi/kirdyakinvasiliy-danilovich (дата обращения: 6.8.2016). . Соответственно особые органы искали и находили признаки работы на противника в неосторожных высказываниях и действиях бывших пленных [779] «Основная категория, которая вела в армии разложенческую работу — это лица, находившиеся в плену, имеющие родственников на временно оккупированной территории…». См.: Органы государственной безопасности. Т. 4. Кн. 1. С. 85. .

Во время допроса оказывалось психологическое давление: «почему вы сдались в плен, зная о том, что русский боец (красноармеец) в плен не сдается» [780] Гольдберг Р.С., Петрушин А.А. Запрещенные солдаты. Т. 2. Кн. 1. С. 242–243. , «какой же из вас командир, если вы оказались в плену, вы, как командир роты, должны были застрелиться!» [781] Ильченко М.А. Автобиография [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/letno-tekh-sostav/ilchenko-mikhail-alekseevich/ (дата обращения: 6.8.2016). . Проверяемых пытались сломать и более грубыми методами: «заваливаются в комнату к следователю три пьяных "чекиста" и орут на меня "А…! Это ты, тот еврей! Да мы тебя сейчас на месте шлепнем, сволочь! Немецкий шпион! Предатель!"» [782] Интервью с Белкиным Л.А. URL: http://iremember.ru/memoirs/pulemetchiki/belkin-lazarabramovich/ (дата обращения: 6.8.2016). .

Об отношении чекистов к пленным на этих примерах следует говорить осторожно. Агрессия и недоверие в определенной мере могли быть напускными, методом, призванным «расколоть» проверяемого. Если на первом допросе Г.Д. Водянского следователь приветствовал его «Садись, предатель Родины! Давай, рассказывай, где, когда и при каких обстоятельствах сдался в плен?!», то в начале их следующей встречи, после проверки сведений, «дружелюбно предложил сесть, однако сразу сурово произнес: "Ты почему родителям не сообщил о том, что жив и здоров?"» [783] Интервью с Водянским Г.Д. [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/desantniki/vodyanskiy-grigoriy-davidovich (дата обращения: 6.8.2016). .

В других случаях жесткий нажим приводил к трагедиям. В спецлагере № 150 на чердаке повесился проверяемый, в предсмертном письме написавший, что умирает «честно» и обвинивший во всем следователя особого отдела [784] РГВА. Ф. 3/п. Оп. 4. Д. 27. Л. 89–90. . Подобные случаи в ПФЛ чекисты связывали с разоблачением в ходе проверки. Показателен случай неудачной попытки самоубийства, когда после оказания медицинской помощи человека сразу же направили в СМЕРШ — суицид воспринимался как признание своей вины [785] ЦГАМО. Ф. 4611. Оп. 6. Д. 15. Л. 53. .

Примеры вполне человечного взаимодействия проверяющих с проверяемыми встречаются в основном при описании лагерного пространства, в котором, несмотря на замкнутость, «спецконтингент» имел несравненно более широкие возможности для социальных взаимодействий, чем арестованные особорганами на фронте [786] Иванов Л.Г. Правда о СМЕРШ. С. 168. . В ПФЛ люди могли обмениваться информацией и общаться со следователями: «Мой сосед по нарам, земляк, посоветовал напрямую обратиться к следователю капитану Соколову, имевшему репутацию порядочного и справедливого человека. И я, минуя все запреты, подошел к нему, и попросил Соколова взять мое дело на проверку» [787] Интервью с Белкиным Л.А. URL: http://iremember.ru/memoirs/pulemetchiki/belkin-lazarabramovich/ (дата обращения: 6.8.2016). . «Благодаря неугомонному Жорке Ильинчуку проверку мы прошли быстро. Он нашел главного особиста и обратился к нему: "товарищ полковник, мы хотим воевать — воевать, чтобы искупить свою вину"» [788] Деревенец А. Сквозь две войны. С. 252. . В обоих случаях дело кончилось быстрым и успешным прохождением проверки. Совсем уж теплые отношения со следователем описывает Н.К. Халилов: «подружились мы с ним, хороший был человек, понимающий» [789] Интервью с Халиловым Н.К. URL: http://iremember.ru/memoirs/partizani/khalilov-nurikurtseidovich/ (дата обращения: 6.8.2016). .

Другой распространенный сюжет, свидетельствующий о нормальном отношении чекистов к пленным и плену — совет «никому не рассказывать о том, что я проходил проверку <���…> чтобы я нигде не говорил ничего лишнего» [790] Интервью с Лазебником Р.Е. URL: http://iremember.ru/memoirs/partizani/lazebnik-romanevseevich (дата обращения: 6.8.2016). . Чекисты часто советовали военным скрывать факт плена («забудь о плене и никому о нем не распространяйся» [791] Интервью с Лихтерманом М.Ц. URL: http://iremember.ru/memoirs/desantniki/likhtermanmatvey-tsodikovich (дата обращения: 6.8.2016). ), а гражданским — пребывания в Рейхе («народ обозленный, не надо всем говорить, что вы были в плену» [792] Фролов Д.Д. Советско-финский плен. С. 467; Предписать репатрианту явиться в НКВД мог сельсовет, см.: Преодоление рабства. Фольклор и язык остарбайтеров, 1942–1944. М., 1998. Вклейка. ). В ряде случаев бывшие пленные вспоминали о работниках особорганов как о своих защитниках от агрессивно настроенного общества [793] «Полковник комитета безопасности <���…> нам разъяснил, что ни одна война без пленных не бывает <���…> если нас будут обижать на родине, писать к ним, помогут». См.: Живая память. С. 35. .

Предвзятость в отношении бывших пленных связана с тем, что они действительно использовались немцами как источник агентуры [794] 1941 год: Страна в огне. Кн. 2. С. 431; Лубянка. Сталин и НКВД — НКГБ — ГУКР Смерш. С. 364–366. . Данный канал засылки расценивался органами как основной: из 3.813 выявленных к январю 1942 г. шпионов 3.182 человека были «из числа пленных, бывших военнослужащих, изменников Родине и находившихся в окружении» [795] Органы государственной безопасности. Т. 3. Кн. 1. С. 63. . Существовала сеть школ абвера по подготовке зафронтовой агентуры [796] Дембицкий Н.П. Плен — трагедия миллионов. С. 383–386. , но масштаб активности немецких разведорганов вызывает вопросы. Руководивший процессом Вальтер Шелленберг вспоминал, что в советский тыл перебросили «тысячи русских», не называя более точных цифр [797] Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары. М., 1991. С. 141. .