Артем Латышев - Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг.

Распространенным было стремление вырваться из лагеря. Из ПФЛ № 174 проверенные больше года назад военнослужащие бежали с целью добраться до фронта и принять участие в боевых действиях. Офицеры просили даже зачислить их в штурмовые батальоны — лишь бы покинуть зону. Другие проверенные отказывались работать, требуя отправки на фронт или немедленного суда. Руководство лагеря признавало, что «этими требованиями и настроениями живут все бывшие военнослужащие, содержащиеся в лагере» [948] ЦГАМО. Ф. 4611. Оп. 6. Д. 5. Л. 26–28, 33–37. .

В Бекетовском спецлагере № 0108 «вопрос "когда нас отправят на фронт?" — задавался почти на всех собраниях, докладах, беседах, совещаниях», а освобождение из лагеря представлялось самим проверяемым главным стимулом к труду: «Хорошо бы установить такой порядок, чтобы лучшим производственникам, прошедшим проверку, дали возможность пойти на фронт, тогда бы производительность труда была значительно большей, чем сейчас» [949] Гаевская Ж.Ю. Влияние идеологического фактора. С. 300. . В спецлагере № 0303 давно проверенный «спецконтингент», сотрудник группы труда завода И.Н. Резник также пытался прояснить свой статус у начальства, связывая настроение с эффективностью труда: «находясь в неведении и в моем положении, я морально настолько переживаю, что не в силах уже по настоящему мыслить и работать наиболее производительно, как этого требует настоящий период» [950] ЦГАМО. Ф. 4616. Оп. 1. Д. 19. Л. 19. .

Понимали это и политорганы — в отчете из спецлагеря № 0303 отмечалось, что «политико-моральное состояние спецконтингента в целом характеризуется, с одной стороны, добросовестным отношением к труду, а с другой стороны — стремлением добиться освобождения из лагеря, пребывание в котором морально тяготит людей, подавляет их инициативу и вызывает много жалоб и недовольств, особенно тех кто прошел проверку СМЕРШ» [951] ЦГАМО. Ф. 4616. Оп. 1. Д. 40. Л. 18. .

Конформизм через признание чувства вины, таким образом, был, по крайней мере изначально, внешним, имевшим цель вырваться из спецлагеря. Как отмечалось в одном из отчетов, «заявления об отправке в Армию подают наиболее активные люди, которые являются лучшими работниками на производстве и прежде всего коммунисты, комсомольцы, партизаны и бывшие кадровые военнослужащие» [952] Там же. Л. 17. .

В итоге выражение покорности лишь отдаляло проверяемых от желанного освобождения. Ударников могли расконвоировать, переселить в более просторный барак, но отправить в военкомат — только в исключительных случаях, обычно в честь большого праздника, очевидно с целью дать надежду на освобождение через труд остающимся в лагере.

Лагерь пытались покинуть хотя бы временно. Стахановец просил отпустить его в город на встречу с женой, особо напирая на то, он дает 290 % от плана и «производство не возражает» [953] ЦГАМО. Ф. 4616. Оп. 1. Д. 42. Л. 43. . «Бывший немецкий переводчик, изменник Родины», находясь под стражей, отпросился в уборную, после чего покинул лагерь и сам вернулся обратно через 15 дней. В квартальном отчете, не видя в ситуации ничего примечательного, зафиксировали: «из следственного изолятора ушел Журанский, который сам вернулся» [954] ЦГАМО. Ф. 4616. Оп. 1. Д. 40. Л. 89, 93. . Настоящее ЧП произошло в Подольском спецлагере в 1944 г. в годовщину революции — бесследно пропало 30 проверяемых. Часть из них нашли и задержали, другие вернулись сами: «задержанные на допросах пояснили, что они были расконвоированы <���…> и что цели дезертирства они не имели, а лишь имели желание встретить праздник вне зоны лагеря» [955] ЦГАМО. Ф. 4611. Оп. 6. Д. 4. Л. 73. .

«Бывшие военнослужащие» в спецлагерях часто не могли связаться с родными, что усиливало депрессивные настроения. Один проверяемый просил дать ему возможность съездить в родной город: «потеряв имущество и жену, я быть может хотя сохраню сына, а в противном случае на что мне жизнь? Начинать снова жить в 45 лет нет смысла, а просто положить ей конец» [956] ЦГАМО. Ф. 4616. Оп. 1. Д. 42. Л. 1, 3. . Редкий образец письма «фильтранта», очевидно перехваченного и не дошедшего до адресатов, показывает отчаяние автора и желание пообщаться с родными: «нас кормят плохо и на работу гоняют ежедневно 12 часов работаем если на работу ни пойдешь то в тюрьму сажают мы находимся в лагере заключенных и обращение с заключенными какое вы должны сами знать <���…> с тем до свидания родители, жду ответа как соловей лета» [957] Там же. Л. 25–26об. .

Особо подавленным настроением выделялись офицеры. Свидетельства о разных годах и разных лагерях однотипны: «у многих — черная тоска в глазах <���…> атмосфера была очень тяжелой и довольно зловещей» [958] Интервью с Фридманом Э.И. [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/pekhotintsi/fridman-emmanuil-iosifovich (дата обращения: 6.8.2016). , «каждый день проходил в тягостной душевной обстановке» [959] Интервью с Лазебником Р.Е. [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/partizani/lazebnik-roman-evseevich (дата обращения: 6.8.2016). , «атмосфера была гнетущей» [960] Интервью с Белкиным Л.А. URL: http://iremember.ru/memoirs/pulemetchiki/belkin-lazarabramovich/ (дата обращения: 6.8.2016). . При этом офицеры сильнее всех возмущались. Например, в спецлагере № 150 летом 1942 г. все «отдельные недовольства» исходили от комсостава [961] Старший лейтенант («мало дают питания, а много заставляют работать»), майор («нами не интересуются, кто мы были в прошлом и крайне долго держат в лагере»), еще один старший лейтенант («почему не дают достаточно табаку»). См.: РГВА. Ф. 3/п. Оп. 4. Д. 27. Л. 79. . Некоторые из них пытались из лагерной зоны напомнить миру о своем статусе — к примеру, военный инженер третьего ранга отослал в военно-инженерное управление РККА эскиз разработанных им висячих мостов [962] РГВА. Ф. 1/п. Оп. 9 в. Д. 60. Л. 44–45. .

В конце 1944 — начале 1945 гг. общее недовольство нарастало на фоне появления в фильтрационных лагерях новых контингентов. Бывшие за границей сравнивали ПФЛ с лагерями противника («нет разницы между нашими и финскими лагерями», «одинаково мучают, что в финском лагере, что здесь»), а СССР — с Рейхом («у немцев жить лучше и на СССР работать он не намерен»). Беспартийный поляк и вовсе «заявил, что раньше Сталину верил как великому человеку, а теперь его несправедливо посадили в лагерь и он ему не верит» [963] ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 3. Ч. 1. Д. 53. Л. 6, 7, 12. . Завершение войны, оправдывающей недоверие к бывшим пленным, вопреки их надеждам [964] «Как сказали, что Победа, у кого было оружие, стреляли в воздух, а мы все радовались, хлопали руками, кричали, обнимались, целовались. Подумали, что раз Победа, то и нас скоро отпустят». См.: Интервью с Халиловым Н.К. [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/partizani/khalilov-nuri-kurtseidovich/ (дата обращения: 6.8.2016). также не привело к освобождению из ПФЛ.