Марина Цветаева - Марина Цветаева. Письма 1924-1927

Кстати, отсутствие великодушия или чутья? Вчера я, не удержавшись, сдержанно: «Ну, как Р<���адзевич>?»

Большая пауза, и ледяным тоном : «Он болен». Я, выдерживая паузу: — «Чем?» — «Невроз сердца». — «Лежит?» — «Нет, ходит».

И, не пережидая вопроса: «М<���арина> И<���вановна>, я бы очень хотела прочесть Вашу прозу», и т.д.

Ах, мою прозу хочешь прочесть, а ПОЭМУ моей жизни нет?!

О, Радзевич, клянусь, будь я на ее месте я бы так не поступала! Это то же самое, что запрещать нищему смотреть на дворец, которым он вчера еще владел . Во мне негодование встало. Ведь, если она что-нибудь понимает, она должна понять, что один вид ее для меня нож, что только мое исконное спартанство, а может быть и мысль, что обижая ее, я обижу Вас, заставляет меня не прекращать этого знакомства.

Потом среди совсем уже другого разговора, отчеканивая каждый слог: «Я забыла сказать, что Р<���адзевич> просил передать Вам привет».

— Надо вытереть окно, сказала я, — ничего не видно! И, достав платок, долго-долго протирала все четыре стеклянных квадрата. — Слезы залили всё лицо. —

Посмертная ревность? Но тогда не ходи на могилу к мертвецу и не проси у него песен.

«Мо́лодца» я ей все-таки прочла, как всегда буду делать все, что она попросит — во имя и в память Вашу.

Но перебарывая одну за другой все «земные» страсти (точно есть — небесные!) я скоро переборю и самую землю. Это растет во мне с каждым днем. Мне здесь нечего делать без Вас, — Радзевич! Я недавно смотрела «Женщину с моря» [19] «Женщина с моря» — спектакль пражской группы бывших артистов Московского Художественного театра по пьесе Г. Ибсена. В главных ролях выступали М.Н. Германова и И.О. Массалитинов. Всего было два представления в Виноградском театре в Праге: 12 и 18 декабря 1923 г. Цветаева, вероятно, была на втором из них. — слабая вещь и фальшивая игра — но я смотрела ее в абсолюте , помимо автора и исполнителей. Обычная семейная трагедия: женщина: справа — долг, слева — любовь. Любовь — моряк, а сама она «с моря».

Глядя на нее (я пьесы не знала) я все время, всем гипнозом желания своего, подсказывала: — «Ни с тем, ни с другим, — в море!».

Радзевич, не обвиняйте меня в низости и не судите раньше сроку .

Надо кончать. Пишу Вам, как пью. Простите этот срыв. Я точно на час побыла в раю.

Что не пишете — хорошо. Всё хорошо — что делаете. Теперь, издалека, еще лучше вижу Вас. Вы были правы: всегда: во всем.

Итак, если заболеете (будете лежать) позовете? Не болейте, мое солнышко, будьте здоровы, веселы, знайте, что моя любовь всегда с Вами, что все Ваши радости — мои. На расстоянии это возможно.

Просьба: не слушайте ничьих рассказов обо мне. Человек в разлуке мертвец: без ПРАВА ЗАЩИТЫ.

«А на его могилке растут цветы, значит ему хорошо», — вот всё, что в лучшем случае, Вы обо мне услышите. Не давайте встать между нами третьему: жизни. И еще просьба: не рассказывайте обо мне Б<���улгако>вой, не хочу быть вашей совместной собственностью.

Посылаю Вам посылочку. Не сердитесь. Больше писать не буду.

< На полях :>

Единственное, чем я сейчас (во внешнем мире) дорожу, это мое пальто, которое люблю, как живого.

И еще — тот лев. Другой брошки у меня никогда не будет, надеюсь — что и пальто.

Впервые — Письма к Константину Родзевичу . С. 145–149. Печ. по тексту первой публикации. В HCT , С. 282–284 — вариант письма (см. 4а-24).

<15 января 1924 г.>

Мой родной.

Слышала от Булгаковой, что Вы больны. Если будете лежать — позовите меня непременно. Решение не вид<���е?>ться не распространя<���лось?> ни на Вашу болезнь, ни на мою. Вы — больной, и под запретом для меня — это больше чем я могу вынести. Не бойтесь моей безмерности, буду с Вами, какой Вы захотите.

Живу снами о Вас и стихами к Вам, другой жизни нет. Снитесь мне каждую ночь. Сон под Новый (<19>24 г.) записан. Снился он мне, очевидно, в тот час, когда Вы с кем-то чем-то развлекались на острове (потом это зачеркнуто и взамен:) еще не уходили с острова.

Но не хочу (не до́лжно!) о себе, хочу о Вас и о Вашем здоровье. На днях пришлю Вам немного денег, Вы мне родной, эти деньги — мои, о них никто не знает, мысль о том, что я хоть чем-нибудь могу скрасить Вашу внешнюю жизнь моя единственная радость, Вы у меня ее не отнимайте, за нее Вам Бог — всё простит.

Благодарна Вам каждый миг моей жизни. Вся любовь, вся душа, все мысли — с Вами. Когда кто-нибудь передает от Вас привет закусываю себе губы в кровь. Не переставайте передавать приветов, это < фраза не окончена >

P.S. Нашелся Чабров! Завтра же пишу ему чтобы разложил карты: на Вас и на меня (отдельно, не предупреждая). Гадание пришлю.

Друг; простите эту слабость, слишком больно.

Ночью внезапно просыпаюсь: луна во всю комнату, в ушах слова: — «Еще третьего дня он говорил мне, что я ему ближе отца и матери, ближе всех». И первое: «Ложь! Неправда! Милее, дороже, желаннее пусть! Но ближе — нет!» (Это Булгакова говори<���ла?> в моем сне.)

Кстати, отсутствие великодушия или чутья? Вчера я, не удержавшись, и очень сдержанно: — Ну как Р<���одзевич>?

Большая пауза, и ледяным тоном:

— Он болен.

Я, выдерж<���ивая?> паузу: — Чем?

— Невроз сердца.

— Лежит?

— Нет ходит.

И, не переждав моего следующего вопроса: — «М<���арина> И<���вановна>, я бы очень хотела прочесть Вашу прозу…» и т.д. Ах, ты мою прозу хочешь прочесть, а ПОЭМУ моей жизни — нет?!

О, Р<���одзевич>, клянусь, будь я на ее месте я бы так непоступ<���ала?>! Это то же самое, что запрещать нищему смотреть на дворец, который у него вчера продали с молотка. Нововладельчество во всей его грубости и мерзости. Право последнего. Право присутствия. Во мне негодование встало. Ведь, если она хоть что-нибудь понимает, она должна понимать, что каждое ее посещение — один вид ее! — для меня нож, что только мое исконное спартанство и — может б<���ыть> мысль что обижая ее я обижаю Вас — заставляет меня не прекращать этого знакомства.

Потом, среди совеем уже другою разговора, отчеканивая каждый слог:

— Я забыла сказать, что Р<���одзевич> просил передать Вам привет.

— Надо вытереть окно, сказала я, ничего не видно.

И достав носовой платок долго-долго протирала все четыре стеклянных квадрата.

Посмертная ревность? Но тогда не ходи к < пропуск одного слова > на могилу и не проси у него песен.

Мо́лодца я ей все-таки прочла, как всегда буду делать всё, о чем Вы попросите — во имя Ваше и в память Вашу.

Но перебарывая одну за другой все «земные» страсти (точно есть — небесные!) я скоро переборю и самую землю. Это растет во мне с каждым днем. Мне здесь нечего делать без Вас. — Р<���одзевич>! — Я недавно смотрела «Женщину с моря» — слабая пьеса и фальшивая игра — но я смотрела ее в абсолюте, помимо автора и исполнителей. Обычная семейная трагедия: справа — долг, слева — любовь. Любовь — моряк, а сама она «с моря». И вот, Р<���одзевич>, она остается.