Марина Цветаева - Марина Цветаева. Письма 1924-1927

Глядя на нее (я пьесы не знала) я всё время, всем гипнозом своим подсказывала: — Ни с тем, ни с другим, — в море!

Р<���одзевич>, не обвиняйте меня в низости и не судите до сроку.

Итак, если заболеете (будете лежать) позовете? О, я ни в чем не нарушу покоя Вашей души. Кроме того, увидев Вас, просто увидев, услышав — нет, это такое счастье, к<���оторо>го я даже не могу мыслить.

Не болейте, мое солнышко, будьте здоровы, веселы, знайте, что моя любовь всегда с Вами, что все Ваши радости — мои. На расстоянии это возможно.

Целую Вашу руку в ладонь.

Просьба: не слушайте никаких рассказов обо мне. Я сейчас в Вашей жизни — мертвец: без ПРАВА ЗАЩИТЫ.

«А на его могилке растут цветы, значит ему хорошо» — это всё, что, в лучшем случае, Вы обо мне услышите. Не давайте вставать между нами (полнотою фактического незнания и полнотою внутреннего знания) третьему лицу: жизни. И еще просьба: не рассказывайте обо мне Б<���улгако>вой: не хочу быть Вашей совместной собственностью.

(«Et dites-vous parfois mon nom dans un baiser…» Mde Maupin. {13} 13 «И говорите иногда мое имя при поцелуе…» Мадмуазель де Мопэн ( фр .). [20] Слова главной героини романа Т. Готье «Мадмуазель де Мопэн» (1835–1836). Пометка 1933 г.)

Посылаю Вам посылочку. Не сердитесь. Больше писать не буду.

Впервые — HCT , С. 282 284. Печ. по указанному изданию.

Прага, 4-го марта 1924 г.

В Парижский Комитет помощи русским писателям и ученым:

Ссуду в размере 275 французских> фр<���анков> (400 чешск<���их> крон) с благодарностью получила.

Впервые — СС-6 , С. 662. Печ. по тексту первой публикации.

<���Март 1924 г.>

(Не Р<���одзевичу>)

Вы хотите перейти через жест, я хочу перейти через слово, — не хочу слов (обычной монеты), не хотите жеста (своей обычной) — из какой-то гордости. Слово со всеми, жест — со всеми, хотим говорить друг с другом на чужом (его) языке.

Я нашла формулу: меня притягивает к Вам Ewig-Weibliche {12} 12 Вечно-женственное ( нем .). .

Мы с Вами заблудились в Pays du Tendre {14} 14 Страна Нежности ( фр .). Аллегорическая страна любви, описанная в романе Мадлен де Скюдери (1607–1701) «Клелия». , — видите — немалая страна! (Malá Strana! {15} 15 Один из центральных районов Праги. )

et son amitié encore qui était plus grande que son amour {16} 16 …и еще его (ее) дружба, которая была большей, чем его (ее) любовь ( фр .). .

Впервые — HCT . С. 291. Печ. по тексту первой публикации.

Прага, 26-го марта 1924 г.

Дружочек дорогой,

Временный денежный затор, — не объясняйте забвением!

Впервые — Письма к Константину Родзевичу . С. 153. Печ. по тексту первой публикации.

Прага, 30-го марта, воскресенье 1924 г.

Милый Гуль,

Какой у Вас милый, тихий голос в письме, все интонации слышны, — кроткие. Как я тронута, что Вы меня вспомнили — с весной, есть особая память: по временам года?

Помню один хороший вечер с Вами — в кафе. Вы всё гладили себя против шерсти, и я потом украла у Вас этот жест — в стихи [22] Упомянутую Цветаевой встречу в берлинском кафе позже вспоминал и Роман Гуль: «Марина Цветаева быстро шла по Кайзераллее. Мы зашли в большое белое кафе с гремящим, негрским джазбандом. За кофе она читала новые стихи — с придыханием, неразборчиво» ( Гуль Р . Жизнь на Фукса. М.; Л.: ГИЗ, 1927. С. 216). Описывая встречу в кафе, Гуль продолжал: «Я проводил рукой по голове. Через год Цветаева вернула жест обратно (извинившись за масть): Вкрадчивостью волос, / Вгладь и в лоск, / Оторопью продольной / Синь полуночную масть Воронову // Вгладь и всласть / Оторопи вдоль — ладонью» ( Там же ). Речь о стихотворении Цветаевой «Вкрадчивостью волос…», вошедшем в сборник «После России» (1928). См. также письмо к Р.Б. Гулю от 11 апреля 1924 г. . Тому почти два года: из России я выехала 29-го апреля 1922 г. [23] Цветаева выехала из Москвы 11 мая (по новому стилю). Скучаю ли по ней? Нет . Совсем не хочу назад. Но Вас, мой безрадостный и кроткий Гуль, понимаю. Редактируете «Накануне»? [24] Ежедневная газета, выходившая в Берлине (1922–1924). Не понимаю, но принимаю, потому что Вы хороший и дурного сделать не можете.

Вам, конечно, нужно в Россию, — жаль, что когда-то, в свое время, не попали в Прагу, здесь хорошо, я ее люблю.

У меня, Гуль, эту зиму было мною слез, а стихов — мало (сравнительно). Несколько раз совсем отчаивалась, стояла на мосту и заклинала реку, чтобы поднялась и взяла. Это было осенью, в туманные ноябрьские дни. Потом река замерзла, а я отошла… понемножку. Сейчас радуюсь весне, недавно сторожила ледоход, не усторожила, — лед тронулся ночью. И — ни одной просини, прозелени: у нас ледоход синь! [25] Ср. стихотворение «Четвертый год…» (1916): «…Льдины, льдины / И купола. <���…> / Синий / Взор — озабочен…» ( СС-1 . С. 264). Здесь цвета пражского неба. Но все-таки хорошо, когда лед идет.

Странно, что в Россию поедете, Где будете жить? В Москве? Хочу подарить Вам своих друзей — Коганов, целую семью, все хорошие. Там блоковский мальчик растет — Саша, уже большой, три года [26] Коганы. — П.С. Коган и H.A. Нолле-Коган (см. Письма. 1905–1923 ) …блоковский мальчик. — Речь идет о сыне Коганов. Цветаева действительно верила в то, что это сын Блока, и впоследствии годы спустя негодовала, когда эту легенду пытались опровергнуть. Для ее легенды о Блоке сын был необходим. См. письмо к H.A. Нолле-Коган ( Письма 1905–1923 . С. 430–434), а также письмо к Р.Б. Гулю от 11 апреля 1924 г. . Это очень хороший дом. Вам там будет уютно. Повезете мою книгу — поэму «Мо́лодец», через неделю начнет печататься в здешнем из<���дательст>ве «Пламени». Надеюсь, что выйдет до Вашего отъезда, непременно Вам пришлю.

С прозой — ничего: лежит. Лежит и целая большая книгу стихов, после России, за два года. Много чего лежит, в Праге одно единственное из<���дательств>о, и все хотят печататься. Предполагается целый ряд альманахов, в одном из них появится моя злополучная статья «Кедр» {17} 17 С одним только пропуском: три хвалебные строки об Импер<���атрице> Марии Федоровне. ( Примеч. М. Цветаевой .) [27] См. письмо к Р.Б. Гулю от 29 июня 1924 г. и коммент. 2 к нему. . У Волконского новая книга «Быт и бытие», ряд мимолетных вечностей, вечных мимолетностей. Хорошая книга [28] С. Волконский. «Быт и бытие. Из прошлого, настоящего, вечного» (Берлин: Медный всадник, 1924). Книга была посвящена Цветаевой. Объясняя причины своего посвящения, Волконский писал в предисловии: «Однажды Вы мне писали, что нравится Вам, как я быстро от неприятных вопросов быта перехожу к сверхжизненным вопросам бытия. И тут же я подумал, какое было бы красивое заглавие — „Быт и Бытие“. Но как, подумал я, трудно написать такую книгу, которая бы такому заглавию соответствовала. Признаюсь, когда я начал, я совсем не думал, даже забыл об этом заглавии и только на восьмой главе, говоря о русском уездном городе, вдруг почувствовал, что я ведь именно об этом пишу. Такова история заглавия, — Вы видите, что оно принадлежит Вам. Но не одно только слово, не один словесный звук Вам принадлежит. Принадлежит Вам и содержание этого звука, то есть раскрытие его содержания. Это было в те ужасные, гнусные московские годы. Вы помните, как мы жили? В какой грязи, в каком беспорядке, в какой бездомности. Да это что! А помните нахальство в папахе, врывающееся в квартиру? Помните наглые требования, издевательские вопросы? Помните жуткие звонки, омерзительные обыски, оскорбительность „товарищеского“ обхождения? Помните, что такое был шум автомобиля мимо окон: остановится или не остановится? О, эти ночи!..» (С. 10). .