Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11

Да, загадка на загадке... Вернемся, однако, к тому, что бесспорно.

Подосиновик не может не нравиться нам и быстротой своего роста, «гонкостью». Всякому приходилось, побывав два-три дня подряд в одном и том же лесу, замечать, как быстро вытягивается этот гриб. Если же вы оставили нетронутым какого-либо малыша, то через сутки воочию убедитесь: обладатель лихого красного берета растет что сказочный добрый молодец. Ученые проводили специальные наблюдения и измерения. Выяснилось: подосиновик способен за пять дней вымахать на 12 сантиметров. Это подтверждают и три последовательных снимка (через день и затем через два), опубликованные как-то в «Науке и жизни». Впрочем, у нас, во влажных районах Дальнего Востока, цифры могут оказаться и иными...

Не могу еще раз не вернуться к вопросу о красоте гриба. Она никого не оставляет равнодушным. С какой неохотой решаемся мы на расчленение его шляпки и ножки, когда корзина уже полна и надо вместить в нее побольше грибов. Особенно изящен подосиновик, когда его шляпка еще не стала уплощенной а имеет вид полушара. Губчатый слой, густой и плотный, бывает разных оттенков белого и серого цветов, но когда он почти молочно-бел, к этому созданию природы испытываешь нежность. А как привлекателен совсем молоденький, новорожденный грибок! Такой стараешься не трогать и обычно не берешь, но иногда не удерживаешься от соблазна. Никогда не забуду голос одной женщины, переполненный восхищением и нежностью: «Посмотри-ка, Вера, какой попался! Ну вот такошенький!» Мне не надо было подходить к сборщицам, достаточно было услышать этот голос, это ласковое, истинно народное «такошенький», чтобы все представить...

И вот это эстетическое наслаждение от созерцания подосиновика едва ли не важнее его кулинарной ценности. Сколько интересных сцен хранит память! Вот мы с сыном вернулись из леса с богатым сбором. Матери дома не было, и мы решили до ее прихода разложить все грибы «по ранжиру». В первый ряд по краю стола укладывали самые мелкие. В Сережиной корзинке оказались даже грибы с ноготок. С них и начали. Каждый последующий ряд был крупнее предыдущего, нижний же ряд составился из самых крупных. Мы накрыли свою добычу двумя развернутыми газетами, и сын с большим удовольствием приоткрывал для мамы сначала один ряд («вот такошенькие!»), потом другой, третий... Все возрастные переходы, а сколько форм — тут и раздвоенные, и выросшие один на другом, и причудливо изогнутые. Жена ахала и всплескивала руками, стараясь, конечно, для сына, но и в его отсутствие без восторгов не обошлось бы.

...Глухой зимний вечер. Иногда заботы дня и «невпроворотные» дела впрыснут в организм столько тяжкой усталости, что не знаешь, как лучше и быстрее встряхнуться, успокоиться. Телевизор? Не то! Развлекательное чтиво? Не пойдет. И тогда вдруг вытащишь дневник грибных походов, альбом с зарисовками самых удивительных трофеев или просто какой-нибудь грибной атлас — неважно, украинский, чешский, немецкий или английский, — вот освежающим туманом на тебя надвигаются, тебя обволакивают приятные лесные видения. Усталость незаметно проходит, но ты продолжаешь жить в мире воспоминаний. Бывает, что этот мир сопровождает тебя и в сновидениях. Видишь золотую лесную просеку, чувствуешь под ногами шорох осенней листвы. Осень наводит свой порядок. Она упорно укрывает от твоего жадного взора грибы:

И разгадываешь эти загадки до самых третьих петухов. Виноват: до звонка будильника. Петух — это ведь что-то далекое, давнее, детское... Это — природа. А мы — в городской квартире...

Уже в пути, твердо зная маршрут самолета, я все еще сомневался: действительно ли мы летим на Комодо?

Два дня назад мы с моим переводчиком Анди Варисаджи завтракали в одном из джакартинских кафе. На стене там висела картина, изображавшая доисторических динозавров. Я сказал Анди, что хотел бы сфотографировать нечто подобное — живых гигантских варанов, сохранившихся до наших дней лишь в Индонезии.

Эти громадные допотопные ящеры обитают на четырех островах Малого Зондского архипелага: Флорес, Ринджа, Падар и Комодо. Регулярного транспорта из Джакарты туда никакого нет. На Комодо всего полторы сотни населения, одна маленькая деревушка, а на Риндже и Падаре люди вообще не живут. Несколько селений есть только на Флоресе, но постоянной связи с ними тоже нет. Да и варанов на Флоресе, говорят, мало. Легче всего встретить их на Комодо (не случайно слово «комодо» на языке бахаса-индонесиа значит «варан»).

Вспомнив, глядя на картину в кафе, малозондских драконов, я тут же выбросил их из головы. Зачем тешить себя несбыточным? Когда на второй день Анди с сияющей улыбкой сообщил, что завтра мы сможем быть на Комодо, я искренне удивился.

— На Комодо? Мы собирались в Бандунг.

— Мне казалось, вас заинтересовали вараны.

— Да, но Комодо... Туда кто-нибудь летит, плывет?

Анди скромно опустил глаза.

— Я зафрахтовал «Дакоту».

— Зафрахтовали? «Дакоту»?

— Меньшего самолета у них не нашлось.

— Да, но...

Ошеломленный новостью, я хотел сказать, что при моих финансах это безумие — фрахтовать не только «Дакоту», которая стоит бог знает сколько, но даже парусную лодку... Дичь какая-то, не спросив человека, нанимать от его имени самолет! А как теперь отказываться? В каком я окажусь положении?

Пока, подавляя возмущение, я подбирал слова помягче, чтобы отругать ретивого помощника не слишком грубо, Анди опередил меня. Засмеялся:

— Расходы взяла на себя газета «Мердека». Я обещал им репортаж о варанах.

А я-то и забыл, что в переводчики мне дали журналиста.

Так началось это путешествие. Я смотрел на плывущую под крылом «Дакоты» искристую синеву моря и только теперь по-настоящему волновался.

Почти фантастика. Я увижу живых мезозойских ящеров. И не давно известных, а открыты всего лишь несколько десятилетий назад, когда считалось, что все живые существа на планете уже достаточно изучены и нет больше среди них такого, которое могло бы представить собой если не сенсацию, то хотя бы сколько-нибудь серьезную новость.

История открытия варанов Комодо связана с драматическим приключением голландского пилота Хендрика Артура ван Боссе, решившего в 1911 году перелететь с Явы на остров Сумбава. То были первые попытки штурмовать атмосферу тропиков. Знойное небо над не менее жаркими Южными морями таило для только нарождавшейся авиации много опасностей. Сильные воздушные течения, вызванные разностью температур, делали полет маломощных машин весьма рискованным. Самолет часто становился неуправляемым. Так случилось и на этот раз.