Александр Овчаренко - В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов [calibre]

Сменили стол. Л.М. обратился к писателям с благодарственным словом. Он сказал, что всю жизнь думал о том, как сказать народу подлинную правду о жизни, о человеке, о времени.

— Я убежден, что наш народ достоин того, чтобы ему говорили только правду, без приукрашивания. В приукрашивании нуждается лишь то, что непригодно в своем подлинном виде. Лавровый лист более всего нужен, когда продукт недоброкачественен. Я убежден, что наш народ, его дела не нуждаются в приукрашивании; даже когда мы делали ошибки, мы их делали потому, что шли первыми.

Он закончил шуткой. Глядя в окно, вдруг засмеялся: «Я их корм­лю, и, смотрите, они слетаются, когда наступает их время»...

По поводу иллюстраций Верейского к произведениям Л. Леоно­ва, выходящим в серии «Всемирная литература»: «Он — схалтурил. Но я все-таки не понимаю, знаете, если таланту что-то даже не удает­ся, то все же должно чувствоваться тавро, резец, печать мастера. А тут ничего подобного нет. Быть может, он поручил работу ученику?» — сказал Леонов...

Затеялся разговор о молодом писателе Олеге Куваеве. Леонов заме­тил, что в «Территории» слишком много диалога, «между тем, диалог можно давать тогда, когда ты сам уже ничего не можешь сказать о геро­ях от себя. Диалог это то, что могут сказать только герои». Чивилихин защищал Куваева, говоря, что тот долго работал в газете. «Вот вы бы, Л.М., поработали в газете, тогда бы знали, что это такое!».

Л.М. возмутился: «Дорогой мой, да я начинал с газеты, я сам писал всю газету 15-й дивизии, передовицы, стихи, фельетоны»...

Гости приходили и уходили. Только нескольких человек Л.М. не отпускал до вечера, ждали, что приедет кто-то из руководства Союза писателей, отдела культуры ЦК, с «верхов» все-таки явятся, вспом­нив о юбилее великого писателя, но отнюдь... Чувствовалась горечь от пренебрежения, сознания ненужности настоящей литературы, на­стоящих русских писателей.

На террасе, куда еще подошли академик Цицын, Кафтанов, разговор переметнулся вдруг на Микеланджело.

«Раньше били человека поддых, но не били за талантливость. Микеланджело сбросил с помоста на Папу Юлия доску, чуть не убив его. Но Юлий приказал догнать и вернуть его, ибо знал, кого может лишиться», — сказал Л.М. Ольга Михайловна, будто в упрек и с досадой, заметила, что Микеланджело не нуждался в почестях и по­ощрениях и служил только искусству и Богу.

(В. Чивилихин сделал запись этого разговора).

1 июня 1974 г.

Л.М. позвонил по телефону, поблагодарив за мое письмо. «Ко­нечно, когда юбилей, говорят только хорошее, преувеличивают все, но хоть 10% правды есть?» — сказал он. Я ответил, что в моем письме больше — 17%. Он очень смеялся, как всегда спро­сил, не чересчур ли он был болтлив вчера: «Знаете, все же это последняя большая дата в моей жизни. Да и сам возраст делает болтливым».

Сегодня состоялась конференция ИМЛИ, посвященная 75-летию Л. Леонова. Он сидел в своей излюбленной позе за столом, подперев подбородок сцепленными руками. Я увиделся с ним еще в вестибю­ле, где он сказал: «Поверьте, пришел через силу, не такое это уж удовольствие». Молча слушал доклады.

Перцов: «Мы приветствуем писателя, который ровно на сто лет и два дня моложе Пушкина».

На это Леонов заметил: «Да. Я долго выбирал день, в который бы мне удобнее родиться. Думал, как бы проскочить между Пушкиным и Бальзаком. Не удалось».

7 июня 1974 г.

На заседании по поводу 175-летия Пушкина в Кремлевском Двор­це Съездов делал доклад В. Федоров. Я больше наблюдал за Л. Лео­новым, который в президиуме сидел между Сусловым и Кириленко. Суслов за все время не сказал ни одного слова соседу. Кириленко раза три что-то говорил Леонову.

Сегодня Л.М. позвонил, и я сказал, что вид у него вчера был величественным. На что он ответил: «У моего окружения». Перейдя к литературе, продолжил разговор о Куваеве, роман которого я дал ему прочитать: «Читаю роман дальше, знаете, поначалу было ничего, но дальше — на первом месте золото, а не люди!»

Неделю назад узнав от кого-то о том, что Василий Белов в рома­не «Кануны» собирается вывести Томского и Бухарина, разволно­вался и сказал:

— Вы не можете, не ссылаясь на меня, отговорить его от этой затеи? Намучается он. Бухарину и Томскому не было никакого дела ни до русского народа, ни до русского мужика. Им было дело до самих себя. Это все с них началось. И пусть он не вяжет с ними судьбы народа, страны.

19 июня 1974 г.

Сегодня в МГУ конференция, посвященная юбилею Л. Леонова. 110 докладов, из которых мне понравился доклад Н.П. Анучина. Мое выступление — заключительное слово «Мировое значение творчества Л. Леонова». Интересно, что ни из МГУ, ни из ИМЛИ, кроме меня, нет докладчиков. Разве это случайность?..

21 июня 1974 г.

Речь Леонова на заключительном заседании конференции.

Он рассказал о том, что его литературная биография была нелегкой. Каждая книга, в особенности, после 1931 года, встречалась «аплодис­ментами по телу». Жаловался на критику, которая мало разбирается в особенностях его творчества, обвиняя его в чем угодно. Он считает, что каждый писатель хорошо знает, что ему удалось и что не удалось. Самую злую статью о Леонове мог бы написать он сам о себе... Он говорил, что никогда не изменял и не изменит ни литературе, ни своему народу. Хотя в борьбе он всегда оказывался «страдательной фигурой», потому что не прибегает к методам своих противников. «Грацианские пойдут на такие средства, на какие я никогда не пойду: они мне претят».

О работе своей:

— Меня всегда интересовали не факты сами по себе, их читатель может почерпнуть из любой научной книги, а меня интересовал живой человек, как он видит происходящее, как явление отражается в нем.

Я всегда рассматривал литературу как мышление. Комментарий к Вселенной может оказаться интереснее Вселенной. Мышление должно составлять главную сторону нашей литературы. Оскар Уайльд го­ворил, что самые грандиозные события происходят в мозгу...

В гигантском беге Достоевского и Толстого обгоняет все-таки Достоевский.

22 августа 1974 г.

Вечером звонил Л.М., как всегда, в миноре:

— Нет запала, когда я писал «Русский лес», был запал, теперь прошел. Пропала тяга к бумаге. Вот думаю, не напечатать ли главу из романа — концепция Вселенной. Она отличается самостоятельнос­тью. Предложил Косолапову, а он испугался. «Надо почитать, по­смотреть, прикинуть», — сказал он без всякого внутреннего желания получить главу.

21 сентября 1974 г.

Беседа с Л.М. Он был в плохом, нерабочем настроении. Сооб­щил, что долго работал над отрывком из романа, но, наконец, от­правил в печать. Жаловался на мрачные мысли.

— У меня где-то написано: «Плоха та страна, где есть закон, гласящий: сын должен кормить мать».

По поводу литературы: