Александр Овчаренко - В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов [calibre]

После всего, что было, самому мне уже не страшно. Уголок для меня приготовлен, хозяйка там.

4 мая 1980 г.

Позвоннл Л.М. в 10 вечера, Приветствуя, спросил: «Нет ли чего отрадного в литературе?»

— Перечитал «Берег» Бондарева. Хороший писатель. Лучше, силь­нее, чем у некоторых знаменитостей. Я уловил много автобиографического. Есть детали, которых придумать не мог. Конечно, есть фиоритуры. Многое не обработано как следует. Можно навести крити­ку, но в целом — хорошо. Свои характеры, свой почерк у автора. Точные определении, хорошие эпитеты.

Я заметил, что согласен со многим сказанным, но есть и однооб­разие, выработанность, ненужная гладкость языка.

- Это ничего. Один пишут темперой, другие — акварелью, тре­тьи пастелью, И это вполне законно. Конечно, когда он рисует характер Эммы, я сомневаюсь в точности. Надо знать хорошо психо­логию немцев, знать немецкий язык, чтобы передать подлинную глу­бину души Эммы убедительно.

Читал статью Панкина в «Советской России». Кажется, един­ственно моей фамилии не названо. Видно, покойником считает, и не заботится о том, чтобы мои произведения появились за рубежом. Что за очередной гастролер в критике?

— Л.М., вам незачем обижаться на подобное. В 70-е годы в СЩА были переизданы «Барсуки», «Соть», «Скутаревский», «Дорога на Океан», «Русский лес».

— Да что вы говорите! Напишите им, чтобы прислали хоть по экземпляру. Может, не разорятся!

30 мая 1980 г.

По Москве ходят слухи о том, что неожиданное превращение Бреж­нева, вдруг обретшего резвость в ногах и бойкость речи, связано с тем, что его лечили парапсихологи, прежде всего легендарная Джуна из Тбилиси. Поэтому, дескать, было разрешено Спиркину высту­пить в «Известиях» с «откровениями парапсихолога». Добавляют: они подняли Косыгина, вылечили жену Байбакова. О.М., настрадавшая­ся от тяжелого лечения, тоже хотела попасть к Джуне.

Я позвонил А. Софронову в «Огонек» — не знает ли он ходов к Джуне?

— Сегодня с нею встреча! Приходи!

Я обрадовался, пришел ровно в три часа. Все места были заняты. Долго рассматривали фоторекламу на стенах, так как Джуна и пред­ставляющие ее врачи из поликлиники Госплана опаздывали. Вел встре­чу зам А. Софронова — Иванов, потом зав отделом науки — Сережа Власов, зять М. Алексеева. Главврач поликлиники И.П. Чекмарева представила Джуну, сообщив, что было отобрано 10 больных, стра­дающих остеохондрозом, язвой. 9 из них почувствовали облегчение. Невропатолог говорила, что Джуна лечит острые заболевания пери­ферической нервной системы, зачитывала медицинские показания до и после лечения у Джуны. Чекмарева сказала, что Минздрав их не одобряет, вызывали Джуну и требовали «бросить колдовство».

Выступила Джуна:

— Не буду говорить о себе, меня называют уникумом, феноме­ном... Не знаю. Просто я хочу помочь больным людям и лечу их, как наши дедушки, бабушки лечили друг друга и нас. Когда у мамы бо­лит голова, сын тянется к ней ручонками, гладит больное место — становится легче... Вот так и я. Если по часовой стрелке 6 раз обвести прыщик или чирей несколько раз в день — его не будет. Вот я подни­маю руки. Поднимайте и вы. Я посылаю толчками рук вам биотоки. Чувствуете? (Голоса: «Чувствуем! Покалывание!») А кто не чувствует, тот просто мне не верит. Не знаю, уникум ли я, но я вижу людей в цвете и по этим цветам могу сказать даже через полчаса о прошедшем по этой дорожке человеке, какого он роста.

По силе биотоков решаюсь судить о том, что болит у человека.

Сергей Власов скептически заметил, что она лечила его от на­сморка, но на другой день насморк вновь появился.

Джуна:

— А ты расскажи ту историю...

Сергей:

— Это когда ты поссорилась с американцем, а потом стала махать на меня руками, и я потерял сознание?

Выступил Ю. Семенов: «До каких пор мы будем жить по приказа­нию: “Это — хорошо, а это — плохо, это — можно, а это — нельзя?” В свое время отрицали кибернетику, генетику. И до сих пор в школе за­преты. Мы должны вызвать сюда министра просвещения и прямо ска­зать, что школа захирела, что она способна поставлять лишь кадры для МГИМО, где от человека требуется лишь умение не рассуждать. Если где у нас еще теплится мысль учеников, так это в вечерних школах».

«Особенно в блатной вечерней школе, где учатся избалованные писательские детки», — подумал я.

Профессор Липаев предложил свою теорию объяснения «феноме­на Джуны».

Софронов сказал, что он говорит принципу «нет» решительное нет. А почему не да? Ведь все-таки она вертится!

Я сидел молча. Слушал. Биотоков, посланных в зал, не ощутил.

В перерыв спросил у Джуны: «А гематологических больных вы пытались лечить?»

— Пыталась.

— Получалось?

— Получалось.

Когда я сказал Леониду Максимовичу, что познакомился с Джу- ной, он с завистью заметил:

— Нам не попасть. У нее лечатся члены Политбюро, начальство, а также Андроников, Р. Рождественский, Гамзатов. Где уж ей до нас?

Но в понедельник мы — Леонов, Ольга и я — уже ехали на улицу Усиевича, д. 23. На углу, напротив кинотеатра «Баку», нас встретил Сергей Власов, молодой, красивый, улыбающийся скептик, и дос­тавил прямо в объятия Джуны.

У дома, на лестницах до 8 этажа, в прихожей, в первой комнате стояли «жаждущие исцеления». Много детей. В другой комнате рас­положились явно элитные больные. По очереди поднимаясь, боль­ной выходил на средину комнаты, где стоял стул, садился, а черно­волосая, тоненькая, элегантно одетая женщина поднимает над ним руки, проводит сверху вниз, описывает овалом его, вращает руками пред грудью, по часовой стрелке, потом стряхивает что-то с рук. Минуты две — и сеанс окончен. При этом она говорит то с одним, то с другим из сидящих, отвечает на вопросы мужа, делает замечания пяти-шестилетнему сыну — озорному и бойкому мальчонке. Проведя перед Леоновым руками сверху вниз, она сказала, что у него болят спайки, есть гастрит. Он удивился точности диагноза. Ольге на сеан­се она сказала, что химиотерапию отменять нельзя, но что она облег­чит ей, снимет головные боли и что лечение начнет через 2 недели, когда вернется из Тбилиси.

— К этому, А.И., нельзя подходить рационально. В это надо по­верить, как в чудо. Я так подхожу и — верю, — сказал Л.М.

2-3 июня 1980 г.

Мы — на первом сеансе. И на втором — ждем, когда Джуна по­завтракает. Все сидят благоговейно, молча. Вбежал сынок Джуны, открыл дверь на балкон, подставил головенку под струи дождя.

— Простудишься, — сказал кто-то.

— Ну и что, — возразил я. — Тут же его вылечат.

Заметил, как все, отворачиваясь друг от друга, стеснительно ста­ли усмехаться.

Леонов сидел неподалеку от широкоплечего лысого почти во всю голову человека с орлиным клювом. Человек этот особенно напря­женно смотрел на дверь, за которой находилась Джуна, как бы ожи­дая чуда.