Буйко Виктор - Сиреневый «Рай»

– Марьяся, Марьяся! Ты, пожалуйста, не отставай! Не задерживай ты уж общее движение! – часто подскакивал к оглушённой женщине один из юденратовцев. – Лучше разве будет, если нас всех с окриками, как барашков, погонят?

Она хмуро посмотрела, словно сквозь него, ничего не отвечая, отвернулась и снова побрела, едва волоча ноги.

Сзади отозвалось сразу несколько голосов:

– Вот, гад, опять перед ними выслуживается! Угодить хочет!

– Гад он и есть гад, таким родился…

– Немцы в своём репертуаре – порядок даже здесь навели! Где они этот юденрат и этих откопали?

– С общиной поработали, всех активистов по очереди вызывали. Предлагали, но не все согласились!

Тут снова подскочил суетливый и зашипел гадюкой:

– Вы, пожалуйста, не подводите всю колонну и меня не подводите! Господа просили идти в полной тишине, без разговоров. Если что-то нужно, я передам по цепочке.

– Они тебе уже и господами стали. Не быстро ли? – послышался голос сзади и тут же затих.

Гад закрутил головой, как сорока, и попытался определить, кто же это сказал, но а люди, словно нечаянно, заслонили его, и понять это было уже невозможно. Все шли и молчали.

Внезапно впереди послышался какой-то шум. Один из полицаев закричал:

– Погодь, братцы! Мой участок! Я тут гниду одну с гнидёнышами прихвачу, вчера сховались…

Он побежал к ближайшему дому у дороги, на ходу вскинув карабин.

Колонна остановилась. Через несколько минут он уже появился в калитке с сопротивлявшейся черноволосой женщиной. За полы её пальто цеплялись две маленькие девочки. Они кричали и плакали, а женщина их успокаивала. Полицай одной рукой тащил её, а другой пытался прикладом отогнать преследовавшего их здорового мужика с растрепавшимися русыми прядями волос:

– Уйди ты, уйди, чёрт! Мне велено жидов!!! Отвяжись! Сядь себе на печку и сиди там смирно!

– Мои они, мои! Меня тогда бери тоже! – пытаясь дотянуться до дочерей, цеплялся тот.

– Отстань ты по-хорошему! Дома сиди, сказал! Их мне только велено!

– Бога побойся! Крошки ж ещё!

– Мне сейчас не до него. Отстань, отпусти, бугай!

Тут мужик увернулся, схватил черноволосую, потянул к себе, и их ноги облепили дочери. Девочки истошно кричали и плакали, и разнять этот живой клубок было невозможно. Тогда полицай отскочил на два шага, вскинул карабин и выстрелил прямо в широченную спину мужика. Пуля распорола рубаху, и оттуда брызнула алая кровь. Капли её попали на руки дочерей, отчего те завизжали и отпустили отца. А он медленно начал заваливаться набок и громко, с воем хрипеть. Вокруг воцарилась тишина, только хрипел на земле умирающий мужик, а черноволосая, чтобы не видели дочери, уткнула их тёмные головки в свой подол и закрыла их уши растопыренными мечущимися ладонями.

Полицай, словно ничего и не произошло, рванул их за шиворот пальтишек, оторвал от матери и сильно толкнул к колонне. Затем прокричал подбежавшим товарищам и одному юденратовцу задорно и весело:

– Принимай пополнение, Палестина!

Все загоготали, и только человек с жёлтой повязкой подошёл к притихшим испуганным несчастным девочкам, погладил их по чёрненьким головкам и ласково сказал:

– Идёмте, идёмте, маленькие! Нас там много, там детки тоже есть, там вам будет хорошо. Поспешайте, девочки! А то господа немцы будут нами недовольны!

Он аккуратно, за руку повёл девочек в обречённую колонну. Следом, не оглядываясь на безжизненное тело мужа, за детьми безвольно плелась женщина. Колонна снова тронулась. Когда её голова поравнялась с Горбатым мостом, неожиданно дали приказ остановиться. Люди в нерешительности толпились на месте, не понимая причин внезапной остановки. Это усугубилось тем, что вдоль строя опять быстро забегали полицаи, сверяя какие-то списки и выкрикивая имена. Им вторили юденратовцы:

– Выходим, выходим, граждане! Не задерживаем передвижение колонны, пожалуйста, помогите выйти тем, кого называют. Вы же видите – им трудно идти.

Послышались слабые ответы, на которые, как коршуны, устремлялись холуи и вытаскивали по одному человеку. В основном это были люди самого преклонного возраста, больные и слабые. Некоторые покорно выходили из строя, а иногда над колонной повисала гнетущая пауза. Тогда внутрь устремлялись юденратовцы, находили беднягу и, бережно взяв под руку, выводили его из строя.

– Зачем молчать? Ведь есть порядок… Перекличка есть перекличка. Значит, нужно ответить.

Так поодаль и образовалась какая-то особая группа. Не все могли легко отпустить родных из колонны. Куда и зачем сейчас вдруг вызывают их эти люди? Многие крепко держали и не хотели расставаться с близкими. Молодая женщина с грудным ребёнком на руках, услышав имя отца, крепко вцепилась в рукав его пальто.

– Не пущу! Не ходи туда, не надо! – горько плакала она, обхватив его руками. Стоявший рядом юденратовец начал ей тут же нашёптывать:

– Не нужно им перечить, отпустите вашего папу! Формируется группа ослабленных людей, им будут даны подводы. Вы же понимаете, как им трудно идти…

Он тут же силой попытался разжать её руки, но женщина, напротив, сжала их ещё крепче.

Издалека к ним уже спешил на шум здоровенный немец с большой металлической бляхой на груди и с автоматом. Огромная железяка болталась на цепях из стороны в сторону, отчего его облик казался ещё более зловещим.

– Жандарм! – пронеслось по рядам.

Он подскочил и, видя упорство женщины, резко ударил её могучим кулаком в грудь. Та пошатнулась, схватилась за бетонное ограждение моста, но поскользнулась и упала спиной в грязь, прижимая к себе младенца. Немец тут же воспользовался её беспомощностью, выхватил из рук исходящего на крик малыша, сорвал с него одеяла и пелёнки, а потом, углядев внутри розовую ножку, с перекошенным от злобы лицом схватился за неё и с размаху ударил об ограждение моста. Ребёнок как-то хрустнул, замолк и сразу обмяк, а жандарм брезгливо бросил его с моста вниз и пихнул пожилого мужчину, из-за которого возникла эта дикая сцена. Молодая женщина оттолкнула тиранов и с разбегу бросилась с моста за своим чадом. Вдогонку ей прозвучала очередь, послышался истошный крик, а колонна тем временем уже двинулась вперёд.

Когда отобранные старики и больные остались одни, несколько жандармов с автоматами построили их и повели в сторону под мост. Скоро там послышались автоматные очереди. В ответ вся колонна откликнулась горестными вскриками и рыданиями. Но было поздно и совершенно непонятно, за что казнили этих несчастных. Возможно, и вовсе без причины, просто таков был жестокий приказ, или там, куда они направлялись, для всех не хватало места, и каратели избавлялись от лишних прямо по пути…

Юденратовцы ещё громче закричали просительно: