Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Достигнув уровня производства самого развитого капиталистического государства, мы не остановимся на этом. Мы потом еще более стремительно двинемся вперед, наращивая темпы развития, умножая общественные богатства, созданные народом и для народа. Вот тогда те люди, которые пока еще пугаются коммунизма, и даже те лакеи империализма, которые сочиняют о социалистических странах всякие небылицы, похожие на сказки для детей, увидят, что такое коммунизм на деле, в жизни.

Но «на деле, в жизни» оказалось так, что Президиум Верховного Совета СССР вынужден был 20 марта 1964 года принять Указ «Об условном освобождении из мест лишения свободы осужденных, вставших на путь исправления, для работы на строительстве предприятий народного хозяйства», в результате которого и на «Большую», и на прочую «химию» потекли эшелоны «освобожденных условно на неотбытый срок», и с тех пор спрос на них в промышленности только возрастал, а законодательство соответственно корректировалось. Причем когда в конце 1970-х годов поток «химиков» вдруг стал оскудевать, то указующим перстом для сотрудников исправительно-трудовых учреждений стала статья Ю.М. Чурбанова – заместителя министра внутренних дел СССР (и зятя Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева), опубликованная в 1980 году в ведомственном журнале для работников ИТУ МВД СССР «К новой жизни», где недвусмысленно говорилось:

Нельзя не видеть тревожной тенденции к уменьшению числа условно осужденных и условно освобожденных на стройках и предприятиях. Следует не свертывать, а всемерно расширять институт условного осуждения и условного освобождения, руководствуясь законом, ибо, как показывает опыт, эта гуманная практика помогает оступившемуся человеку распрямиться, трудом доказать свое исправление.

Условное освобождение применялось к заключенным, «если дальнейшее исправление и перевоспитание таких лиц возможно без изоляции от общества, но в условиях осуществления за ними надзора». Для осужденных на срок до десяти лет лишения свободы направление на «химию» могло быть применено лишь после того, как они отбудут треть назначенного им срока. В случае со Светланой, получившей полтора года, рассчитывать на «химию» можно было уже после шести месяцев. А для нее, безусловно, такая перемена была в любом случае лучше, чем жизнь за колючей проволокой, хотя бы чисто психологически: ведь тогда она могла бы говорить по телефону и даже повидаться с Лидией Владимировной.

Когда минула треть срока, Светлана подала ходатайство, а через полтора месяца, 4 августа 1981 года, Тосненский районный суд Ленинградской области рассмотрел дело Лепилиной и «условно освободил» ее, направив на стройки народного хозяйства сроком на 10 месяцев 14 дней. По условиям выхода на «химию» оставшийся срок гасился только рабочими днями, то есть в реальности, поскольку Кодекс законов о труде никто не отменял, срок «химии» был несколько дольше.

При этом «химия» была отнюдь не синекура, а напротив – тяжелая и вредная работа на производстве, куда обычные граждане не стремились. Зарплата, правда, в те годы была у «химиков» приличная, много больше, нежели у библиотекарей, посудомоек или дворников. Но поскольку не все зэки и зэчки спешили расстаться со здоровьем или просто не слишком хотели «вкалывать», то многие из них чаще стремились подать ходатайство на УДО – условно-досрочное освобождение. Однако для ходатайства об УДО требовалось отбыть не менее половины срока, то есть даже при благополучном исходе, в чем Светлана сомневалась, пребывание в колонии могло бы продлиться для нее еще три месяца. Рисковать она не хотела. К тому же, как мы сказали выше, стране требовалась рабочая сила, а не условно-досрочно-освобожденные, на что ей вполне конкретно намекали в колонии.

Ходатайство, направляемое осужденным в суд для выхода на «химию», должно было содержать (и, конечно, содержало) ритуальные фразы относительно признания вины в совершенном преступлении и желания послужить на благо родины на любом участке, куда бы ни отправили.

Светлану отправили в город Горький (ныне – Нижний Новгород). Вернее сказать, не «отправили», а этапировали, поскольку, согласно действовавшему законодательству, зэки, покидавшие зону ради строек народного хозяйства, направлялись к месту своей будущей трудовой деятельности «в порядке, установленном для лиц, осужденных к лишению свободы». Женский этап ничем не отличался от мужского: те же автозаки, те же «столыпинские» вагоны, те же перебежки на полусогнутых и те же конвойные с овчарками, заливающимися злобным лаем и готовыми рвать и грызть насмерть перепуганных зэчек. Доставленная в Горький 18 августа, Светлана в тот же день была освобождена из-под стражи и получила на руки выписанную еще 4 августа справку об освобождении – основной документ, который будет удостоверять ее личность все последующие месяцы. Местом ее работы стал арматурный цех Горьковского автозавода – здесь изготовлялись детали для черных «Волг», предназначенных в СССР для высшего чиновничьего состава.

Основанный в 1932 году, ГАЗ был гигантом советской автомобильной промышленности. Только в марте 1981 года с его конвейера вышел десятимиллионный автомобиль, через несколько месяцев, 22 декабря 1981 года, начнется выпуск новой модели «Волга» – ГАЗ-3102, а в январе 1982 года предприятие будет праздновать свое 50-летие. Безусловно, при советском типе хозяйствования такие промышленные гиганты, как ГАЗ, требовали не менее гигантских финансовых и людских ресурсов. Если финансы планировались Министерством автомобильного транспорта и Госпланом, то рабочими кадрами помогали не только горьковские ПТУ, но и ГУИТУ МВД, поставляя на Горьковский автозавод тысячи и тысячи зэков. Лишней иллюстрацией этого «коммунизма в жизни» служит удостоверение ГАЗа, выданное условно освобожденной Светлане: внизу указан тираж в 5 тысяч экземпляров, то есть только на одном Горьковском автозаводе в 1981 году работали тысячи зэков.

Чем дальше катилось в пропасть плановое социалистическое хозяйство, тем больше заключенных требовалось для его поддержки на самых трудных участках, куда добровольно граждане идти отказывались, даже несмотря на неплохую по советским меркам зарплату. А поскольку «химия» была официально узаконенным (и, как правило, облегченным) продолжением невыносимо тяжелой жизни за колючей проволокой, то кадровый голод советских предприятий утолялся любыми требуемыми объемами человеческой массы: наблюдательные комиссии, руководство исправительных учреждений, районные суды активно помогали народному хозяйству, особенно после понуканий со стороны руководства страны.

Посчастливилось и Светлане. Ей, безусловно, сильно повезло с жильем: она поселилась вдвоем с другой условно освобожденной в светлой комнате кирпичного пятиэтажного общежития рабочих Горьковского автозавода, построенного в 1971 году и еще не пришедшего в упадок. Теплая чистая комната, ванна с горячей водой, чистое белье… Все это казалось земным раем после тюремного барака, который еще долго ей будет сниться. Только отметки в спецкомендатуре РУВД, запрет покидать район, а также обязательство возвращаться на ночь в общежитие напоминали о том, что она несвободна.