Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

Начал я снова писать письма, только теперь уже не простым бойцам–однополчанам Дмитрия, а его генералам, журналистам, которые сами видели его в бою, писали о нем и тоже называли его Героем. Я просил у них поддержки. Но они, люди, умудренные опытом жизни, отвечали мне кратко: «Раз во время войны не наградили, то теперь уж вряд ли удастся добиться этого».

Ну что ж, тогда я решил «достать» тех, кто пишет указы о награждении. Со мной, что называется, плечом к плечу встали Герои Советского Союза и Герои Социалистического Труда района, ветераны. Теперь уж могу признаться, что мы с ними отправили письма сначала в крайком КПСС С. Ф. Медунову, потом в наградной отдел Верховного Совета СССР, потом Председателю Верховного Совета СССР и, наконец, в Кремль Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу.

Ответы нам присылали не все, а те чиновники, от которых мы их дождались, твердили одно и то же: «За прежние заслуги наград не дают». Причем в это же время «дорогому товарищу» Л. И. Брежневу Золотые Звезды цепляли чуть ли не каждый год. Мои давние друзья–писатели Гарий Немченко в Москве и Петр Придиус в Краснодаре помогали мне в столицах навести мосты в высокие инстанции. Петр Ефимович, в то время работник сектора печати, по этому вопросу был на приеме у С. Ф. Медунова, ему удалось встретиться с бывшим ординарцем Брежнева — И. П. Кравчуком, который в то время жил на Украине. Узнав историю Лавриненко, Кравчук тоже удивился, как могло случиться, что такой уникальный подвиг остался незамеченным, и тоже пообещал через своих друзей-однополчан из больших кремлевских кабинетов помочь чем сможет. Но, видно, и он ничего сделать не смог. Потом и Л. И. Брежнева не стало. Тем временем я побывал в местах, где воевал Дмитрий Лавриненко. В Подмосковье как раз в то время проходила встреча ветеранов первой гвардейской танковой бригады, причем основные мероприятия были в селе Деньково, где погиб Лавриненко. Одним из организаторов их был в прошлом фронтовик, воевавший в тех местах, Лев Яковлевич Евтюхин. И вот там, на этой встрече, мы с ним и некоторыми ветеранами разработали некий план массированной атаки на кремлевских чиновников, чтобы заставить их обратить внимание на уникальный боевой подвиг танкиста–первогвардейца. Тем временем Генсеком стал М. С. Горбачев, он был с юга и, конечно же, знал, что со Ставропольем граничит кубанский Отрадненский район, мог он знать и названия наших станиц. Его отец, кстати, тоже был фронтовиком.

В чем же состоял наш план?

В 1990 году исполнялась 45‑я годовщина Победы над фашизмом, 49‑я годовщина освобождения Подмосковья и первых побед нашей армии на Западном фронте. Так вот, на встрече с первогвардейцами мы решили в течение года на имя Генсека и Верховного Совета послать как можно больше писем из разных мест с решениями советов ветеранов и просьбой вернуться к рассмотрению вопроса о присвоении Лавриненко звания Героя. На Кубани письма отправили из Отрадненского и Лабинского районов, из Армавира. Фронтовики Подмосковья, где шли бои с участием Лавриненко, тоже пообещали помочь нам. Это же решили сделать и представители совета ветеранов первой гвардейской танковой бригады, лично знавшие и видевшие Лавриненко в бою. Среди них тогда были еще живы многие Герои Советского Союза. Я же на всякий случай сделал копии всех публикаций военного времени, в которых упоминались подвиги Лавриненко, и документов, которые удалось найти.

Не помню, когда точно, но, по–моему, весной 1990 года ночью мне позвонил из Москвы Л. Я. Евтюхин и попросил, чтобы я срочно выслал все, что у меня есть о Лавриненко. Он сказал, что руководителей совета ветеранов первой гвардейской танковой армии вызывают в ЦК. По–видимому, наш план сработал, допекли мы верхушку ЦК своими письмами. Я немедленно выслал все, что у меня заранее уже было приготовлено.

Недели через две Лев Яковлевич снова позвонил и сказал, что в ЦК ветераны были, носили очередное (уже четвертое, ибо три наградных писал М. Е. Катуков) ходатайство, показывали документы, состоялся обстоятельный разговор относительно боевых подвигов Лавриненко.

Теперь надо было ждать. В этот раз у меня было предчувствие, что будет принято какое–то положительное решение. Мне казалось, что это будет накануне Дня Победы (7–8 мая), и я настроился следить за прессой именно в эти, последние перед праздником, дни. А Указ вышел 5 мая 1990 года. Его текст первой услышала моя жена Наталья, когда вечером я пришел домой, она прямо с порога меня и ошарашила.

— Ты ничего не знаешь?

— А что случилось?

— Только что по радио сообщили, что Лавриненко посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

У меня и правда чуть ноги не подкосились. Стою и ничего ответить не могу. Ком подкатил к горлу.

Вечером позвонил Л. Я. Евтюхин и сказал только несколько фраз: «Спасибо тебе. Мы победили. Поздравляю». И повесил трубку. Видно, тоже разволновался и не мог говорить. Следом позвонили Немченко из Москвы и Придиус из Краснодара. С Петром Ефимовичем мы стали планировать, как теперь провести в связи с этим торжественные мероприятия в Бесстрашной.

Недели через две Петр Ефимович снова позвонил мне и сказал, что в начале июня в Бесстрашную приедет командующий Северо–Кавказским военным округом вручать родственникам Дмитрия Лавриненко письмо Горбачева и Звезду Героя.

То был первый и единственный за всю историю Бесстрашной случай, когда в маленькую предгорную станицу приехало столько Героев Советского Союза, столько однополчан Дмитрия, сражавшихся рядом с ним, столько многозвездных генералов, полковников и других высших армейских начальников.

Сцену для выступлений бесстрашненцам пришлось делать прямо на улице, под деревьями, за Домом культуры, который все равно не вместил бы всю ту массу людей.

Многих ветеранов первой гвардейской танковой бригады я тогда увидел впервые, хотя раньше долго переписывался с ними. Оказалось, что фронтовики уже сами сочинили песню о Лавриненко, сделали самодельную книгу о нем, собрав в ней все публикации, которые были сделаны разными авторами в разных газетах и журналах.

Я разговаривал с одним из фронтовиков, когда кто–то крикнул: «Найдите Филиппова, его командующий ищет».

Я подошел к командующему округом генерал–полковнику Л. А. Шустко. Представился. Он протянул руку, здороваясь. Рукопожатие его было крепким. Он долго смотрел мне прямо в глаза, а потом вдруг спросил:

— Станислав, как это тебе удалось? Сколько лет ты занимался Лавриненко?

— Лет пятнадцать… — ответил я.

— Откуда такая настырность?

— А у нас в станицах все мужики такие упертые… Особенно, если разозлить.

— А ты на что разозлился?

— На несправедливость. Человек с таким боевым результатом был забыт. Даже наград никаких.