Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

У меня есть знакомая девушка, Наташа; она уже уехала в Россию – не смогла жить после этого в Одессе. В тот день, 2 мая, она увидела всё по телевизору и прибежала туда. Когда эта толпа двухтысячная окружила антимайдановцев и заталкивала их в Дом профсоюзов, они были уверены, что спрячутся там: будут отбиваться камнями и дожидаться милиции. Никто же не знал, что так закончится.

Муж Наташи преподавал в военном училище, подполковник, а сыновья у них – в «Альфе». Поэтому Наташа говорит: я спецов узнаю́ по повороту головы.

И вот все побежали в здание, там темно, кабинеты закрыты, выходной. Основная часть убежала в одну сторону, Наташа пошла в другую, с камнем в руке. И увидела спецов. Это же сталинское здание, окна высокие, и в оконных проёмах, так, чтобы их не видно было, стояли спецы.

Возле них было несколько ящиков с коктейлями Молотова. Она рассказывала мне потом: «У меня сразу одна мысль – будут убивать».

Наташа догадалась включить дурочку и спросила: «Мальчики, здесь камни выбрасывать?». Они кивнули. И говорит им: мол, вам ещё принести? Они в ответ снова кивают.

И она выскочила. Стала бегать по коридору – искать выход. Второй этаж, очень высокие потолки. Одно окно открылось, она в него выглянула – искала глазами мужа; наконец, увидела, он кричит ей – прыгай! Она боится высоты, но прыгнула. Он поймал её, повредил себе позвоночник. И вокруг сразу образовалась толпа подростков – малышей этих карандашей, со свастиками, и в намордниках, и без масок, с битами. Одна девушка, очень хрупкая, – Наташа её видела потом на видео, – крикнула: «Убыйтэ еи!». А Наташа говорит: «За что меня убивать?» А эта девушка: «Убыйтэ еи, она убыла наших побратымив».

Их начали окружать. Муж её закрывает собой. Минута ещё – и всё. Тут появился какой-то видный и влиятельный мужик в кепке, видно, знавший её мужа, и спрашивает его: сможет ли он сейчас быстро увести свою жену. «Да, смогу». Так их спасли.

Муж Наташин тащил её по парку, она вырывалась, кричала: «Не убивайте их! Они будут их убивать!». Она всё уже поняла.

…Я пришла туда через месяц после событий. Здание днём охраняли шестьдесят милиционеров, а ночью – эти их нацисты в черной форме.

Днём, когда стояла милиция, я смогла попасть в здание.

Со мной была Наташа и один местный полковник. Он рассказывал, как людей оттуда выносил. Говорит: в этом туалете – там дырка – и в ней девочка пряталась, лет пятнадцати. Её туда загнали, она разбила череп. «Я её когда выносил – она как пушинка была… – вспоминал полковник, и показывал: – Вот здесь столько-то трупов лежало, вот здесь столько-то…»

Недели две я допрашивала свидетелей, которые ни с кем больше не разговаривали. Ни с милицией, ни с кем. А мне – всё рассказывали. Я им дала слово, что не буду их записывать. Что всё буду запоминать.

Итак, что сделали те, кто устроил эту бойню? Там был взрыв хлора. Всю штукатурку в сталинском здании содрать нереально. Так они перфораторами сбивали штукатурку, «с мясом», в зоне взрыва хлора: это, типа, ремонт. Сбивали и вывозили, чтобы даже следа не осталось.

– Следа того, что применяли «химию»?

– Да. На видео есть кадры, когда ломятся эти малолетки в шортах с битами, а один человек кричит: «Пять минут не входить». Они ждали, пока газ выйдет.

Я спросила у одного человека из СБУ: каким газом их травили? Он: тык, мык. Я говорю: пожалуйста, скажи. Он говорит: хлор.

Когда кинули этот хлор, люди упали. После смерти спецы их переворачивали. Они все перевёрнутые, посмотрите на фото. Редко кто лежит лицом вниз – один или два. И у всех изо рта и носом пошла типа каша манная. Это специфическое воздействие хлора. Спецы их поливали коктейлем Молотова и поджигали, чтобы по фото нельзя было определить, что травили хлором. Подчищали последствия.

По первому образованию я архитектор. Я искала план Дома профсоюзов. Это же самое большое бомбоубежище в Одессе. Там есть ход, который ведёт к зданию СБУ, по катакомбам. Поэтому спецы могли уйти по катакомбам и зайти по ним же.

Когда я ходила и снимала всё, меня поразил тот факт, что все входы в подвал, даже с пожарных лестниц и пожарных ходов, заварены толстым листом железа, а сверху – решётка, арматура: наглухо! Я думала: всё равно где-то отковырну, пролезу, – нет!

– Они после случившегося всё заварили?

– Да, все ходы в подвал. Планы эвакуации во время пожара есть, но ходы заварены – и подвала как бы и нету. Даже вход в лифт заварен, шахты заварены: к подвалу не подойти. И есть кадры, когда зашли журналисты 3 мая, снимают и говорят: «А что это здесь замуровано? Капает цемент!» Ну, толкни же ты ногой, это же подвал.

Там были убиты люди ещё и в подвале, и они в списки не входят. Оттуда был звонок одного парня: «Мама, нас сейчас будут убивать».

– Значит, там было больше погибших?

– Конечно! Тем более, что многие прятались, многие семьи боялись – и хоронили тихо, как будто их покойных там не было. Очень много пострадавших было, которые умерли потом от ран. Наконец, часто врачи в больницах говорили: «Называйте чужие фамилии и адреса, потому что вам будут мстить». И вот они писали – Вася Васин, ни документов, ничего, – зашили голову, травма черепа. Но до сих пор некоторые люди в больницах лежат с переломом позвоночника.

Я общалась с мальчиком шестнадцати лет. В самом начале этих событий кто-то из взрослых прогнал его домой: прячься, убегай. Он успел убежать. И когда уже начался этот кошмар, он обошёл с тыла Дом профсоюзов, и видел, как люди обожжённые прыгают вниз. Там же третий этаж – это как пятый по нашему метражу. И мальчик этот сидел у меня на кухне, и его просто трясло, сильнее и сильнее. Я дотянула до последнего, чтобы дать ему воды потом, чтобы он успел всё это высказать. И он говорил: «Тётя Ира, они прыгали из окон, они так кричали! А их битами добивали… Я слышал, как у них кости хрустят. Это так страшно! Так страшно! Я убежал». Там рядом школа олимпийского резерва, он перепрыгнул забор, спрятался в закоулочек и засел в углу. И говорит: «Тётя Ира, я всю ночь там сидел, а они пели песни и искали, чтобы добивать людей».

Потом, уже в Песках, когда я была в украинской армии, встретила там человека – такого здорового, бритоголового. Он говорит: «А ты меня не узнаёшь? Я на всех пабликах был, на всех сайтах». И признался мне: «Мы же 2 мая срезали с приехавших пожарных машин шланги». Когда пожарники подъехали – их тоже били. Захватывали машины и не давали тушить. И этот бритоголовый был там. А нашёлся на фронте – он сразу же уехал из Одессы. Сейчас он в батальоне «Донбасс», позывной Слон.

Там столько фактов, которые ещё не известны! Страшная тема!

Спецы знают, чем травили, сколько с огнестрелом, сколько забито насмерть, сколько изуродовано.

Допустим, был такой Генка Кушнарёв – я нашла место его гибели. Там его каска лежала, его бита – ну, верней, дрючок от лопаты. За ним стояли несколько женщин, а он дрался как лев, до последнего. В него сначала выстрелили, а потом человек 6–7 начали его бить. Они все кости ему сломали, месиво сделали из человека.