Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

– Моторола легко тебя вытащил из заключения, Теймураз. Он на тот момент обладал таким статусом, что мог элементарно позвонить и сказать: вот этого к себе забираю?

– Да, у него был именно такой статус. Чтобы вы понимали, Семёновка – это был такой край, который всё держал.

На самом деле это даже смешно и сейчас уже можно об этом говорить – но у нас не было ничего для того, чтобы сдерживать этот рубеж, кроме автоматов. Гранат было штук десять – это не преувеличение. Ничего тяжёлого, чтобы сдерживать танки. Только люди, вера и автоматы.

В Семёновке было не больше трёхсот человек. С левой стороны были люди полевого командира Корсара, посредине стояли мотороловские, с правой стороны – люди командира Наиля, его потом ранили, и командиром стал Викинг. И дальше ещё Поэт стоял. Может, я кого-то не упомянул, но на Семёновке было четыре или пять полевых командиров.

Окопы вдоль Семёновки, болото, небольшое поле, и всё. Через мост уже находилась армия ВСУ. К нам они могли просто подойти, но они не знали нашего состояния. Или ничего не умели.

(Скорей, ничего не умели, – думаю я. Позже мне рассказывали ополченцы, что уже в Семёновке в ряды «сепаратистов» были внедрены два офицера СБУ, их потом вычислили. Если СБУ хоть какую-то работу выполняло, они должны были бы знать про «десять гранат». Правда, когда я спросил у Моторолы про рассекреченных офицеров, он посмеялся и сказал: ничего такого не помню.)

– Почему провалилось их первое наступление, – рассказывает Теймураз. – Они просто пошли через мост. И когда их стали обстреливать, они приняли решение сойти с моста. А там была болотистая местность. Они сошли – и стали как на ладони в поле. По тебе стреляют, а ты в поле. Трава не защищает, как выясняется. Поэтому и потери у них были очень большие.

А мы же в окопах. Уж лучше быть с автоматом в окопе, чем с РПГ в поле. Поэтому тот человек, который придумал выкопать окопы в Семёновке, хоть, может быть, на него смотрели, как на дурака, – был очень прав.

Мы, моторовские, выкапывали окопы ещё глубже. Потому что украинская армия совершенствовалась. Сначала она просто накидывала. Дальше она накидывала специальными боеприпасами. Потом накидывала всё точней и точней. Но правильный окоп – спасал. У нас были ранения у двоих или троих, но очень лёгкие. Да и это случилось, когда танк попал прямой наводкой. А всё остальное когда прилетало (а прилетало в минуту один раз) – не наносило нам никакого вреда.

Поначалу мы ещё считали, сколько раз упало по нам, но потом уставали и останавливались. Потому что цифра переваливала за 50 буквально за час. Стреляли очень много, и у нас не было потерь только благодаря окопам. Никакого чуда, никакой уличной магии. Только окопы.

– А страх? Ты же гражданский человек – и вдруг оказываешься под постоянным обстрелом, и более того, начинаешь под обстрелом жить… Чтобы понять, что окопы могут спасать, надо было немало там времени провести.

– Слава богу, ощущения, что мне не страшно, у меня так и не появилось. Я всегда опасался людей, которые говорят, что им не страшно. От них нужно подальше держаться. Конечно, мне было страшно, потому что я не собирался умирать. У меня есть, для кого и ради кого жить.

К Мотору приходили новобранцы, он их отправлял на передний край, и мы им смотрели в глаза и спрашивали: «Тебе страшно?». Когда человек говорил, что нет – мы его сразу же отправляли обратно. А когда человек честно отвечал, что ему страшно, мы ему говорили: просто два дня побудь с нами. Тебе не надо будет никуда высовываться. Если ты скажешь: это не моё, – мы тебя отправляем назад. Страх естественен.

– А ты оружием-то умел пользоваться на тот момент?

– Только как парень, который вырос в Грузии. Пистолет, автомат, нож. Но никакой специальной подготовки у меня не было.

– А там кто-то был среди вас с опытом? Помимо Моторолы.

– Не сказал бы, что там были люди с боевым опытом… Были взрослые люди, но не на Семёновке, а в самом Славянске. Не знаю, где они сейчас. Но они, к примеру, с идеальным знанием дела объяснили, как правильно построить из мешков нужные заграждения. У них был опыт, но никто из них не распространялся о нём. Да я ни у кого и не хотел ничего спрашивать. Потому что если начинаешь спрашивать, то каждый второй – спецназовец, каждый первый ГРУшник, и через одного какой-то спец. Поэтому уже ни у кого ничего не спрашиваешь, а когда возникает какая-то ситуация – ты видишь, как человек себя ведёт. Сразу становится всё понятно.

У нас были очень любопытные ребята; тот же Боцман. Вот наш ополченец видит с той стороны танк – и он тут же просит со Славянска привезти распечатку информации про этот танк. Он изучает: ага, какая скорость перезарядки, какие боеприпасы, это так, а это вот так.

И это любопытство было небезосновательным. Был, например, бой, ввели танк украинский – мы в него семь раз попали. Один раз прилетело с ПТУРа, всё остальное прилетело с РПГ – но танк уехал своим ходом. У него только башню заклинило. И после этого задумались – а как же так? Вот ракета, точно видели, что она попала, – а он уехал. Оказывается, если попадаешь в одно место, то это танку не навредит, нужно бить в другое место.

Мы всё это узнавали по ходу дела. Люди с военным опытом скажут, что это и так совершенно понятно. Но это вам понятно, тем, кто учился в военном училище. А мы познавали всё на практике.

Сначала, когда я попал в Семёновку, – у ВСУ были только миномёты. Потом появились «Грады», потом миномёты более крупного калибра, потом фосфор, потом зажигательные, потом ещё более крупные миномёты. Танки следом появились. Я никогда не забуду тот случай, когда мы шли – всякими окольными путями, потому что первая линия была вся простреляна, – и тут, представляете, сбоку по диагонали вы видите периферийным зрением дом метрах в тридцати от вас. И он безо всякого шума на ваших глазах рушится. Я остановился, потому что не понял, что произошло. И только через секунды две-три услышал выстрел – бабах! Боцман меня толкает: ложись! Это танк стрелял. Я раньше думал – выстрел сразу слышен. На самом деле дом разрушился – и только потом я услышал выстрел.

Все эти трансформации происходили с нами в Семёновке. И я могу смело заявить, что этот опыт был круче, чем у людей, которые были в Чечне. Разговаривал с уважаемыми людьми, с ветеранами, – они слушали и говорили: всё, что ты рассказываешь, – это делали мы, когда были федералами; а вы, ополченцы, оказались на месте «духов». И теперь, говорили мне ветераны Чечни, мы понимаем, как «духи» страдали.

Поэтому люди, которые вышли из Семёновки, имели сумасшедшую боевую практику и настоящий боевой опыт. Моторовские люди – мы везде закапываемся. Когда в Углегорск приехали, первым делом что я увидел? Что ополченцы без лопат. Просто поле. И я смотрю; ну это же жесть, где там прятаться? В итоге ребята за это сильно поплатились. Неважно, какой у тебя ангел-хранитель, и какая у тебя степень защиты. Лучше выкопать окоп.