Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

(Стоит заметить, что командир батальона «Айдар» Сергей Мельничук позже публично объявил, что в руководстве, разрабатывающем боевые операции, есть предатели, сливающие информацию российским спецслужбам.)

– Штурм Саур-Могилы силами нацбатальонов, – продолжает мой собеседник, – та же история, потерь было запредельно много, и по большей части они были бессмысленны. Далее: Иловайский и Изваринский котлы. Мы с моим отрядом захлопнули Изваринский котел, заняли две стратегические высоты и осуществили зачистку Власовки, Никифоровки и Королёвки. В обоих случаях отношение к личному составу со стороны украинской власти не просто преступное, а – осмысленно преступное.

Да взять даже распиаренных в СМИ Украины «киборгов» в Донецком аэропорту – их туда «сливали», отправляли на убой в никому уже не нужный, окруженный с трёх сторон опорный пункт – погибших до сих пор под завалами находят.

Штурм Широкино и последующее удержание – за тот период батальоны «Азов» и «Донбасс» были два раза выведены на перегруппировку по причине больших потерь.

Я называю лишь известные лично мне или очевидные всем случаи: уверен, их было многократно больше.

…Разбирать механизм всех вышеперечисленных и не названных трагедий крайне сложно – понять, где предательство, а где халатность, а где и первое, и второе, и какие-то ещё, не учтённые нами факторы. В любом случае показательно, что о прямом сливе «правосеков» и прочих, зарытых по всему Донбассу «киборгов», говорят сами же ополченцы.

Яценко с вовсе несвойственным ему пафосом сказал, после того как изложил суть бойни в Шахтёрске: «Увидев, как они относятся к своим же – я понял, что нахожусь на стороне добра».

Те украинцы, которых власть в очередной раз оставила умирать под Дебальцево, должны были бы, по доброму разумению, сделать вывод, что они находятся на какой-то иной стороне.

Ну, правда?

Нельзя так долго прощать то, что прощения не заслуживает.

Есть минимум ещё одна тема, заслуживающая рассмотрения.

Свидетельств, когда на оставленных украинскими добробатами позициях обнаруживают те или иные наркотики – слишком много, чтобы считать их выдумкой.

Не ставя себе целью обобщить и систематизировать избыточную и разнородную информацию, сошлюсь на прямую речь всего лишь нескольких ополченцев: каждый из них начинал с рядовой должности и дослуживался до командирской.

– Ещё только когда всё начиналось, – рассказывает первый из моих собеседников, – мне пацаны с Карловки звонили и говорили, что противник долбится чем-то серьёзным: потому что бежит даже после попаданий в броник и в ноги по мясу. Бойцы с Петровской комендатуры говорили: брали с батальона «Азова» в плен бойцов – одни и те же синдромы: вообще не чувствуют боль дня два-три, а потом начинаются жёсткие отходники.

Ещё бывало такое: когда диверсантов чем-то обкалывают и дают вводную – таких торпед засылали в город под видом гражданских. Но беда в том, что они сильно палевные. Последний раз двое таких пассажиров пытались ворваться с гранатами в маршрутку, полную людьми на «Текстиле» – это район Донецка – минувшей зимой. Сейчас такого меньше: в город сложно попасть.

Из личного опыта помню следующее. В Иловайске те штурмовые группы, что от нас огребли, тоже явно долбились. Я был в местах их расположения: в метрах ста-двухстах от нас лежал «Буторфанол» и антишоковые препараты, а вот в метрах шестистах – шприцы пятикубовые; и ещё я обратил внимание, что очень много было там по посадке обёрток от шоколада. Как будто они в посадку уходили обжираться сладким! А потом у нас был случай: один из наших вновь прибывших бойцов ушёл сильно в неадекват: хотел с деревянного автомата стрелять и видел, как «Грады» на Симферополь летят. У нас такое впервые было – мы его отвезли на штаб, – а там Боня, – женщина, командир разведдиверсионной группы, – сразу сказала, что парень явно попользовался тем, что осталось после «Азова»: снова те же симптомы, и он тоже только сладкое жрал, и воду пил непрестанно. От сладкого вроде бы держит дольше: до недели. В общем, когда его отпустило, он признался, что у пленных отобрал наркоту.

Когда я воевал в Донецком аэропорту – там тоже находил шприцы, но уже не так много, как в Иловайске. Их легко определить, медицинские они или с «ширкой»: если рядом ампулы – то значит нормально, а если просто шприц и ещё кровь в остатке, то… понятно что. В девяностые я такого в подъездах и на чердаках, где тусили наркоманы, повидал.

– Ещё июне-июле 2014 года, когда Луганск был окружён, – рассказывает другой мой собеседник, – было несколько случаев наступлений на позиции ополчения в полный рост. С учётом того, что военного смысла такие атаки не имели никакого, то ополченцам сразу стало ясно, что боевики «добровольческих» батальонов и нацгвардии ходят в атаки «обдолбанными»: употребляют какие-то вещества, которые подавляют чувство страха и делают их совсем неадекватными. Позже, когда войска хунты удалось отбросить от Луганска, в местах, где ранее располагались различные их подразделения, мы не раз находили следы явного употребления обычных наркотических средств. Так было, например, в помещениях освобождённого от батальона «Айдар» гольф-клуба под Луганском, и в домах села Шишково Славяносербского района ЛНР, где базировалось одно из подразделений ВСУ. Это всё давно ни для кого не секрет.

– Это произошло при разборе записи видеорегистратора, – рассказывает третий мой собеседник. – Когда группа разведки под видом гражданского населения вернулась с задания по объезду территорий, контролируемых ВСУ. Один из присутствовавших на совещании командиров обратил внимание на заснятый на видео таз с лимонами в момент, когда группа проезжала блокпост, контролируемый бойцами «Правого сектора», и пояснил, что лимоны используют амфетоминозависимые наркоманы для снятия отравления. Участники операции подтвердили, что практически на всех блокпостах «Правого сектора» фиксировалось наличие лимонов в большом количестве.

Жуткий случай произошёл в начале июня 2014 года, когда я с группой впоролся в досмотровую группу батальона «Донбасс» и мы приняли бой. С расстояния в 20–25 метров я выстрелил в противника, видел, как пули попали в живот и в правую руку, раздробив её, но нападавший попытался перехватить автомат левой рукой для дальнейшего ведения боя. И это при попадании в тело и дробящем попадании в конечность! В других случаях хватало перебить конечность, чтоб противник полностью вышел из боя… Я выстрелил ему в голову.

В очередной раз я столкнулся с подобным под Широкино в ноябре 2014 года, когда разведгруппа под командованием новосибирца с позывным «Длинный» взяла языка из батальона «Азов». Его притащили в батальон, и мы попытались провести допрос, но не было никакого результата. Его состояние было крайне неадекватным. Я распорядился начмеду батальона дать медицинское заключение о состоянии задержанного. Его заключение было безоговорочным – «язык» находился под воздействием какого-то сильнодействующего препарата, предположительно, амфетаминовой группы. В точности данного заключения сомневаться не приходилось, так как начмедом батальона был действующий врач из Новосибирска, заведующий торакальным отделением горбольницы.