Егор Канкрин - Теория государственного кредита

Успех перечисленных мер подтверждают многочисленные примеры применения амортизационной кассы. Во Франции институт амортизационной кассы был учрежден лишь в 1817 г., и ее капитал составил 40 млн. франков, выделенных для погашения государственного долга. Каждый год она пополнялась почтовыми сборами в размере 16 млн. франков и отчислениями из казны в размере 6 млн. франков. В 1821 г доход кассы погашения составлял уже 70 млн. франков и французские государственные бумаги с пятипроцентной рентой взлетели в цене с 54 франков до 108 -110 франков. В Англии всем известный Питт смог собрать четыре выделенные Лордом Стандхопом суммы для погашения, добавил некоторые незначительные накопления правительства и ренты, отчужденные в пользу государства ввиду отсутствия наследников, и придал амортизационной кассе настолько успешный характер, что ее доход в 1825 г составлял 7,5 млн. фунтов стерлингов, чего хватало для ежегодного погашения пятой части всего государственного долга Англии. Как мы видим – практика полностью подтверждает нашу теорию.

Многие писатели и государственные деятели различают внутренний и внешний долг, и полагают, что любой из них может быть как полезным, так и разрушительным. Причиной тому может послужить следующее: 1. Расчеты заимодавца построены так, что выплата процентов способствует большему оттоку капитала, чем сам кредит способствует притоку. Так возникают убыточность и растрата национального богатства. Это утверждение неверно. Капитал сам воспроизводит выплаты по процентам, следовательно, те деньги которые уходят за границу в виде процентов по кредиту есть не что иное, как избыток, произведенный самим капиталом. Не земля, а капитал, вложенный в эту землю, то есть деньги, привлеченные на рынок страны, принесли этот доход. 2. Разместить иностранный займ под постоянные проценты означает набросить вечное ярмо на свое отечество. Это неверно, в первую очередь в силу того, что на самом деле, нет никаких вечных процентов, поскольку касса погашения рано или поздно выкупит весь долг, во-вторых, потому что привлеченный из-за границы капитал ставит заемщика в такую же зависимость от заимодавца, как и заимодавца от заемщика. 3. Правительство только тогда можно назвать полновластным, когда народ, которым оно правит, богат и счастлив, а если это так, то и не надо обращаться к иностранцам за кредитами, когда у самих есть достаточные капиталы. Это утверждение верно лишь отчасти. Может так сложиться, что при избытке капиталов на внутреннем рынке, они, тем не менее, могут принести больше выгоды, чем на тех условиях под которые их хочет занять правительство. При этих обстоятельствах заграничный займ не только безопасен, но и является сам по себе довольно выгодной операцией. К тому же, этот вопрос менее важен, чем остальные. Государственные бумаги либо начнут падать, либо продаваться по выгодному курсу. В первом случае, опасность одинакова как для внутреннего так и для внешнего долга. Во втором случае, часть внутренних долговых обязательств перейдет в руки иностранных капиталистов, а часть внешних долговых обязательств в руки местных спекулянтов. При этом, беспокойство должно вызывать не то, в чьих руках окажутся ценные бумаги, а то как поддержать курс ценных бумаг. Внутренний и внешний займы имеют одни и те же последствия, поскольку и в том и в другом случае ценные бумаги участвуют в ежедневных торгах на фондовой бирже и одинаково подвержены изменчивости фортуны. На наш взгляд, было бы целесообразным разработать для всех образованных европейских стран единую систему государственных долговых обязательств.

Наилучший пример для этой зависимости мы находим в истории Англии. В 1716 г. государственный долг Англии составлял не более 52, 145 361 фунтов стерлингов, с которых ежегодно уплачивалось 3, 351 357 фунтов стерлингов или 6,5 процентов. В 1763 г. консолидированная задолженность увеличилась втрое и составила 139, 503 602 млн. фунтов стерлингов, при этом, благодаря стараниям правительства, проценты были снижены до 3,5, и народу приходилось платить лишь 4, 681 146 млн. фунтов стерлингов. Таким образом, посредством увеличения ежегодного платежа на 1,329729 млн. фунтов стерлингов, Англия привлекла средств на сумму 87,356 241 млн. фунтов стерлингов, с помощью которых она довела до победного конца три войны, по очереди поддержала расшатывающиеся троны Марии Терезии и Фридриха II, основала колонию в Индии, покорила Канаду и стала первой морской державой в мире.

Все наши рассуждения подтверждаются многочисленными фактами и примерами. История Франции, Англии, Нидерландов и свободных Соединенных Штатов может поочередно служить доказательством правильности наших утверждений. После того как мы показали как кредит способствует привлечению средств, укрепляет внутреннюю безопасность народов и повышает их благосостояние, перейдем к доказательству того, что заемные капиталы в виде амортизационной разницы способны уменьшить налоговое бремя. Наша теория до сих пор полностью подтверждалась мировым опытом, и Англия, которая успешно употребила амортизационную разницу с 1815 по 1824 на погашение ежегодных затрат в 100 млн. рублей, доказала всему миру, что возвратное действие кредита не является простой выдумкой теоретиков. Но мы не будем вторить некоторым государственным деятелям, утверждающим, что амортизационная касса – это средство, которое всегда под рукой, чтобы воскресить патриотические усилия и отвратить угрозу от Отечества. Как бы утешительна не была эта мысль, какой бы естественной она ни казалась, и как бы она не соответствовала, в общем и целом, отстаиваемому нами представлению о благотворной роли государственного кредита и амортизационной кассы, мы все же не готовы утверждать то, что еще не нашло своего подтверждения на практике, и выдавать никогда и никем не апробированную теорию за неоспоримую истину. Время и опыт покажут возможно ли тратить капиталы, предназначенные для погашения долга, без ущерба для кредита, не для заключения новых займов, а на другие нужды как накопленное сокровище. Этот вопрос и по сей день пока что остается без ответа.

Иеремия Бентам (англ. Jeremy Bentham; 15 февраля 1748, Лондон – 6 июня 1832, Лондон) – английский социолог, юрист, один из крупнейших теоретиков политического либерализма, родоначальник одного из направлений в английской философии – утилитаризма.

Некоторые ошибочно полагают, что долгосрочный случайный успех сможет заменить отсутствие фундаментальных принципов системы продуманного политического руководства. Стоит нам лишь обратиться к истории, и простое сравнение разных эпох и цифр тут же изменят наше ошибочное представление. Нас охватит ужас при осознании того, что эти блистательные эпохи в жизни народов нигде не длятся дольше периода жизни одного поколения. Слава персов начинается и заканчивается Ксерксом. Расцвет Афин наблюдается от битвы при Соломине и до сражения при Эгоспотамах, а Спарты – от Фермопил до Левктры. Период расцвета фиванского царства исчерпывается временем жизнедеятельности Эпаминонда и Пелопида. Период блеска Македонии простирается от битвы при Херонеи до пожара Персиполя. Правление Селевка в Сирии, трех Птолемеев в Египте и Митридата у Понта – это не более полувека удачи для каждого из этих народов. Если правление Карфагена, и, в особенности, Рима выступают как исключения из данного правила, то это случилось, во-первых, благодаря развитию мировой торговли, во- вторых, из-за того что последние присоединяли покоренные народы и вели политику подавления своих прямых конкурентов. Таким образом, на это повлияли обстоятельства в большей степени соответствующие скорее рукотворному успеху, нежели случайному. Если мы перейдем к эпохе средневековья, то погрузимся в хаос из событий, вершимых исключительно волею случая, где неопределенность последствий полностью соответствует неясности причин. В этом длинном отрезке времени лишь Венеция и католический Рим заслуживают внимания. Строго говоря, только Венеция унаследовала искусство торгового ремесла Карфагена. Католический же Рим обязан своему величию основательности своей политики и неискоренимому невежеству других народов. Процветание этих двух государств продолжалось пока у Венеции не появились конкуренты в мировой торговле, и пока повсеместное просвещение не уничтожило последние остатки варварства. Что касается турок, то их история является действительно исключением. Их успехи следует, несомненно, отнести на счет случая, но, не смотря ни на что, они продолжались долго. Удача сделала для них больше, чем для любого другого народа. На троне Оттоманской империи за 250 лет восседало 13 султанов, из которых каждый общепризнанно является великим правителем. До какого же варварства и унижения они дошли в наши дни! По сути этот единственный в истории пример показывает нам, что даже когда удача исключительно сопутствует какому-либо народу долгое время, ее плодов все равно не хватает для прочного основания процветающей нации. В новейшей истории наиболее красноречивым примером является Испания. Случай подарил Испании половину мира, и это в тот период, когда она и так владела третью территории образованной части Европы, когда ее войско было самым многочисленным, ее флот господствовал на всех морях, ее торговым рынком был весь известный мир, а ее язык и литература были повсеместно на высоте. Какое небывалое благоприятное стечение обстоятельств! И, тем не менее, эта блистательная эпоха в истории Испании длилась недолго. Она начинается с победы при Павии и заканчивается битвой при Сант-Квентине, что составляет всего лишь 32 года. После вестфальского мира изменяется положение всей Европы. С этой поры случай начинает уступать место расчету, а утверждению основных принципов предшествуют долгие искания и острая критика. В следующей части мы подробно остановимся на примере Англии и Франции и попытаемся доказать, что и сегодня определенные причины порождают все те же следствия.