Александр Воин - Новая ментальность

27.11.02

Неистребима как тараканы, даже дуст не берет. Одно время казалось, что пошла на убыль, вышла из моды, поднадоела массам. Но она, как герпес, затаивается лишь, чтобы потом вспыхнуть с новой силой. Вот сегодня по телеку, по «Интеру» была передача, в которой опять отстаивали гомиков и прочую «новую», а ведущая, которая, конечно, моих «Записок оле» не читала, буквально повторяла пошлую конструкцию в защиту «новой», которую я громил в «Философии бегающей собачки». Тогда, исходя из статистики супружеских измен и отношения к этому опрошенных «трудящихся», делался вывод, что супружеские измены полезны для общества и для здоровья «трудящихся» в частности. (А я в «Собачке» показывал, почему это не так).

Сейчас ведущая, возбужденная как сука при течке, захлебывалась по поводу того, что 80% женатых и замужних изменяют друг другу (тогда было еще 50%), откуда она делала вывод, что институт брака вообще устарел и не лучше ли будет его вообще отменить и трахаться об забор и во что попало.

Тогда я отчаянно боролся против «новой», громя ее теоретический базис в философии, разнося ее полемически и художественно в «Записках», героически пробивая и то и другое в печать. Я верил, что достаточно донести до людей истину и все изменится. Ведь «новая» когда-то пробивалась, опираясь на ложные философии (фрейдизм в частности) и, казалось, достаточно опровергнуть их и она умрет. Но я немного опоздал. Подошло время постмодернизма, когда истина, как таковая перестала интересовать кого-либо. Истинным стало то, что чаще показывают по телевизору, что модно и т. п. Вообще, все стало относительно и слова – не более чем стеклянные бусины, которыми украшают себя дикари. Можно один день защищать гомиков, на другой разглагольствовать о морали и духовности, на третий давать интервью Гордону в его «Бульваре», на четвертый хапнуть хороший куш из казны и на пятый толкать филиппику против коррупции. Противоречие одного с другим может и будет замечено, и то весьма немногими, но это нисколько не помешает росту престижа, который прямо пропорционален числу выступлений на телевидении.

5.3.96

Заметка эта навеяна телевизионной передачей из программы «Мы» Познера о сексуальной революции. Тему эту обсуждать не только можно, но и нужно, все зависит от того, как обсуждать. Казалось бы, обсуждение у Познера было свободно демократичным: пригласили участвовать желающих, давали микрофон направо и налево. Но это лишь иллюзия. Телевизионное обсуждение в принципе не может быть вполне свободным и демократичным, слишком велика в нем роль ведущего, даже если это «Один на один» Любимова. А уж про Познера покойный Листьев заметил (недавно это было в «Часе пик» в его память), что тот сознательно и сильно навязывает свое мнение, это его стиль. (Несознательно это делал и сам Листьев, хоть и стремился этого избежать). Навязывал он его и на этот раз: пропагандировал сексуальную революцию прямым текстом и вытаскивал на разговор тех, кто был заодно с ним. А вот единственную девицу, помянувшую любовь («Вы тут все говорите про секс, и никто не упомянул про любовь» – сказала и дальше застеснялась) он вытаскивать на дальнейший разговор вопросами не стал. А ведь имело это отношение и важное ко всему обсуждаемому.

Для того чтобы лучше понять, почему обсуждение Познера – не объективное и демократическое, а пропаганда, нужно уточнить природу телевидения и обсуждений на нем вообще. Есть темы, которые более-менее хорошо поддаются обсуждению на телевидении, а есть, что плохо. Много зависит от формы обсуждения и форма выбранная Познером не подходит к этой теме. Почему? Потому что простые сторонники и противники сексуальной революции, т.е. те стороны, которые хотел Познер свести предположительно на равных в этом телевизионном споре, объективно в этой форме спора не равны. Ведь один из предметов спора – это стыд. Сторонники «революции» отрицают его и, следовательно, обладают достаточной бесстыжестью, чтобы не только публично демонстрировать гениталии и половые акты, но чтобы тем более без смущения обсуждать эту тему. А противники в большинстве своем просто не пришли на эту дискуссию, потому что стыдились публичного разговора на эту деликатную для них тему, а те немногие, что пришли, мямлили от стеснительности, вроде упомянутой девицы. Вот и получился «всенародный одобрямс» к тому же вроде бы демократически свободный.

Для действительной объективности подобной дискуссии надо было пригласит ведущих идеологов как со стороны сторонников, так и противников этой революции, А простой опрос случайных людей, да еще перед телекамерой, дает в данном случае тот же результат, что и опрос гомиков в Америке, являются ли они такими от рождения или от того, что сговнились.

И статистику, которую обычно Познер дает довольно объективно, в данном случае подана безобразно тенденциозно. Почему не упомянут рост разводов в Штатах в несколько раз за последнее десятилетие, рост психических и нервных расстройств после сексуальной революции и т.п.? В то время как аборты и презервативы, на которых строилась вся защита Познером сексуальной революции, никакого отношения к ней не имеет. Только идиоты могут поверить, что сексуальная революция изобрела презервативы и разрешила аборт. Есть еще много негативных и драматических последствий сексуальной революции, о которых написано выше и о которых на передаче у Познера никто не вспомнил.

25.1.97

Диссиденты, представляющие русскую интеллигенцию последних десятилетий советской власти, ставили в вину этой власти, не меньше массовых репрессий, уничтожение подлинной русской духовности и культуры. Включая физическое уничтожение таких ее представителей как Гумилев, Мандельштам, Цветаева и преследование, и изгнание многих других. И, вот, свершилось то, о чем они мечтали: советская власть пала. И вот он новый «взлет» русской духовности в виде телевизионной передачи «Тема» с Гусманом и редакторами новых русских журналов. Да если бы Цветаева встала из гроба и попала на эту передачу, то, клянусь, вновь воскликнула бы

И вернулась бы назад в свой гроб.

Что за маразм подавался там под видом «интеллигентного» обсуждения проблемы! Высшим признаком интеллигентности, кстати, считалось изображать олимпийскую невозмутимость, произнося публично с экрана всякую блевотину, включая мат, но давая понять, что мы, мол, не сводимся к этому, мы знаем и такие слова как «нецензурная лексика».