Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 06(840)

На тот случай, если СА при посадке завалится на бок (как это, видимо, произошло с «Венерой-7»), была предусмотрена еще одна передающая антенна, которая «выстреливалась» в сторону и была соединена с аппаратом гибким термостойким высокочастотным кабелем. Бортовая автоматика поочередно, с заданным интервалом времени, подключала к передатчику то одну, то другую антенну. К этому решению я имел прямое отношение, хотя досталось оно не сразу и не просто.

Резервы веса для «В-72» тоже нашлись: во-первых, стало окончательно ясно, что незачем СА рассчитывать на давление 180 атмосфер (максимум на сотню) и температуру 530 градусов Цельсия (на поверхности же 480), во-вторых, прицеливание в край диска приводило к значительному снижению перегрузок при входе в атмосферу. Кстати, прибор для измерения этих самых перегрузок был разработан сотрудницей моей родной лаборатории, и мы непосредственно отвечали за этот эксперимент.

В составе Госкомиссии — тоже изменения. Умер Александр Григорьевич Мрыкин.

В том же несчастном 1971 году неожиданно умер в возрасте 57 лет главный конструктор «Венер» Георгий Николаевич Бабакин. Это был действительно Главный конструктор, с большой буквы. У него было все — и эрудиция, и чутье, и талант, и великое уменье создавать в коллективе обстановку творчества. При решении технических вопросов он никогда не «зацикливался» на авторитетах — он выслушивал специалистов, сам оценивал их предложения и принимал решение. Говорю это не голословно. Когда упоминавшаяся выше вторая машина «В-70» из-за неправильного монтажа электропроводов, подающих команды на захолаживание, не сошла с опорной орбиты, среди членов Госкомиссии появилось мнение, что этот малый импульс может настолько изменить наклонение новой орбиты, что объект не удастся найти. Я рискнул возразить всей этой почтеннейшей компании. И единственный, Бабакин, присмотревшись к моим выкладкам на доске, вдруг сказал: «Постойте, да, конечно же, все так! Не может этот импульс повернуть орбиту». Как я был ему благодарен!

После смерти Бабакина ОКБ имени Лавочкина возглавил его первый заместитель, Сергей Сергеевич Крюков. Он был переведен в свое время к Бабакину из бывшего королевского ОКБ, видимо, в поддержку разработок автоматов Луны и дальнего космоса. Крюков не стал ревизовать бабакинские разработки — они же были практически оптимальными! Он честно доводил их до необходимой кондиции, пытаясь при этом создать нечто свое — на перспективу.

1971 год, год великого противостояния Марса, был печален не только смертью Бабакина и Мрыкина. Умерли и другие «главные», определяющие развитие нашей космонавтики: Алексей Михайлович Исаев, великолепный двигателист, и Михаил Кузьмич Янгель, возглавлявший в Днепропетровске ОКБ «Южное», где были созданы отличные ракеты (в том числе и носители), а также искусственные спутники Земли научного назначения. Такой вот год. И еще — погибли космонавты Добровольский, Пацаев, Волков...

Подготовка к пуску «В-72» на космодроме никаких осложнений не принесла. Все было гладенько, в полупустыне распустились тюльпаны и крокусы, объект в единственном числе благополучно прошел весь цикл наземных полигонных испытаний, к ракете-носителю претензий тоже не было. И 27 марта объект «В-72», наименованный «Венерой-8», ушел на траекторию межпланетного перелета, которая на фоне предшествующих пусков действительно была неоптимальной с баллистической точки зрения.

Перелет «Венеры-8» благополучно завершился в июле 1972 года. Из научной аппаратуры первыми сработали наши датчики для измерения перегрузки на допарашютном (стратосферном) участке. По этим данным был определен диапазон температур стратосферы Венеры, так как величина перегрузки довольно сильно зависит от температуры. Оказалось, что средняя температура стратосферы в районе входа СА — минус пятьдесят девять градусов Цельсия, а максимальная перегрузка достигается на высоте шестидесяти семи километров, и значение ее примерно на двадцать единиц земного ускорения превышает величину, которая ожидалась до полета «Венеры-8».

Трасса спуска СА была весьма благоприятна и для измерения скорости ветра, дующего в атмосфере планеты. Измерения проводились в течение всего парашютного спуска. Оказалось, что на уровне облачного слоя (это около пятидесяти километров высоты) скорости ветра действительно очень велики — до ста метров в секунду, что подтвердило наземные наблюдения так называемой четырехсуточной циркуляции (суперротации) венерианских облаков. Однако на малых высотах, ниже десяти километров, скорости ветра малы и не превышают пяти метров в секунду.

Ключевой эксперимент «Венеры-8» — измерение освещенности в атмосфере и на поверхности Венеры, принес уверенность, что планировать передачу изображений поверхности Венеры на аппаратах следующего поколения — дело небезнадежное. На Венере должно быть достаточно светло, только непонятно, как там с контрастностью. Если рельеф пересеченный, передать панораму поверхности просто, а если сглаженный? Но рискнуть можно в любом случае.

«Венера-8» — это некий порог, черта, разделившая этапы исследования планет в отечественной космонавтике (мою жизнь — тоже). В те времена порог этот смотрелся чисто формально: ну да, кончили запуски к Венере на «семерках», перешли на более мощный носитель [ 3Кстати, до сих лор в печати с редкостным упрямством гуляет термин «ракетоноситель». Это чушь несусветная. Надо писать «ракета-носитель». «Ракетоноситель» — это, скажем, корабль, несущий ракеты.], на «пятисотку», сделали более тяжелые, совершенные и дорогие космические аппараты; конечно, порог, смена этапов.

Но теперь, спустя четверть века, я понял, что действительно, хотя тогда и пришло что-то технически новое, более великое, совершенное, но с ним исчезла какая-то тайна, нечто неуловимое, непередаваемое, что заставляло нас вкалывать по субботам и воскресеньям, наплевав на житейские мелочи. Романтика, что ли...

Я — альпинист, и горы для меня — превыше всего. В соответствии с расхожей альпинистской мудростью: «Если горы мешают работе — бросай работу!» Однако до 1972 года я так не мог; надо было, вместо гор летел в Тюра-Там, в Евпаторию или черт-те куда либо просто вкалывал в подмосковном Калининграде. Но после «Венеры-8» что-то качественно изменилось, что-то ушло. Скорее всего, потому, что последняя романтическая тайна Венеры развеялась, когда в 1976 голу телефотометры «Венер» нового поколения передали первые панорамы поверхности Венеры. Далее пошла чисто техническая работа. •

Сергей Скорый, Ян Хохоровски

Персидское войско на марше (реконструкция М. Горелика)