Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 06(840)

Скорость спуска «Венеры-7» в атмосфере планеты (по Доплеру).

Но все-таки хорошо, что спускаемые аппараты станций «Венера-4» — «Венера-7» угодили не строго в «подземную» точку, а на некотором отдалении. Этого оказалось достаточно, чтобы убедиться, что ветры на Венере дуют и не слабые.

А вот «Венера-8» была нацелено в край видимого с Земли диска планеты, в район, освещенный Солнцем. Здесь доплеровские измерения отлично зафиксировали венерианские ветры Но диаграмму направленности антенны пришлось плющить, превращать в эдакую баранку, чтобы антенна не «светила» в местный зенит, где Земли заведомо нет.

Ближайшее «окно запусков» пришлось на первую половину января 1969 года.

Председателем Госкомиссии по объектам «В-69» снова был Мрыкин, секретарем — Алавердов. И опять я ему помогал. Алавердов жил при Мрыкине, на так называемой семнадцатой площадке, а на общедоступном языке — в привилегированной гостинице в городе Ленинске (в свою очередь именуемом десятой площадкой, попросту «Десяткой». Ленинск был командно-административным центром всего космодрома, где размещался штаб, больше приезжее начальство и прочая администрация космодромной воинской части. Там — цивилизация, магазины, где продавался заветный «Москванын» (московская водка казахстанского производства), по-человечески нормальные гостиницы, кафе и прочие блага. Но туда с технических площадок, разбросанных там и сям на огромной территории космодрома, простому смертному среди бела дня несколько сложно добираться.

Но, разумеется, мы технологию передвижения по территории космодрома освоили моментально и легко добирались в любые места, где действовал шифр, проставленный на пропуске. Алавердов же в этой части был виртуоз. Отчего и навлек мрыкинский гнев — из-за сущей ерунды.

А дело было так. После очередного заседания Госкомиссии Алавердов остался на «Двойке» оформлять протокол. Мрыкин сразу, естественно, отбыл на «Десятку». Закончив дела, Алавердов, как и всякий нормальный командированный, поймал попутную машину и добрался на «Десятку». Мрыкин же, узнав, что Алавердов ехал на попутке, рассвирепел и устроил форменный скандал: дескать, путешествуя на попутках, Алавердов позорит Госкомиссию и лично его, генерала Мрыкина. «Вы что, Валерий Владимирович, не могли позвонить мне, чтобы я прислал машину?»

Невзирая на лютый мороз и ветер, подготовка объектов «В-69» к пуску шла достаточно гладко. Эксцессов не было, и январские старты к Венере прошли успешно. За ними, естественно, последовала командировка в Евпаторию. Слегка поумнев за истекший синодический период обращения Венеры[ 2Время, эа истечением которого Земля и Венера оказываются одинаково расположенными относительно друг друга. В данном случае — время от посадки «В-67» до посадки «В-69».], мы с коллегой Валентином Костиным разместились на временное место жительства не на территории пункта космической связи, а в самом городе, в гостинице «Украина». Это было прекрасно — середина мая, Черное море, в свободное время — все курортные удовольствия. Каждое утро в районе гостиницы останавливался автобус, отвозивший на пункт штатных сотрудников, живших в Евпатории, и прочих всяких командированных, каждый вечер он же их привозил в город и забирал на пункт тех, кто обосновался там на жительство, но по каким то делам оказался в Евпатории.

Посадка на Венеру прошла без особых волнений. Спускаемые аппараты слегка превысили расчетный уровень давлений, передали все, что должны были передать из атмосферы, и погибли, не дойдя до поверхности Венеры километров пятнадцать — двадцать. Высотный ход температур и давлений оказался близким к прогнозируемому по данным «Венеры-4», все прочие параметры измерений также не принесли сенсации. Пожалуй, самое интересное, что ход атмосферных параметров получился одинаковым, несмотря на двухтысячекилометровое расстояние между траекториями спуска. И еще феномен, то ли сбой, то ли факт: один раз фотоэлектрическим датчиком (за четыре минуты до прекращения радиосвязи) на СА «Венеры-5» была зарегистрирована вспышка довольно высокой освещенности — 25 ватт на квадратный метр. Фотодатчики были установлены на «ночных» Венерах для проверки идеи сверхрефракции (может быть, плотная атмосфера Венеры так преломляет солнечные лучи, что и на ночной ее стороне светло) и еще — для подготовки более далеких экспериментов по передаче панорамы венерианской поверхности. Но поскольку вспышка была единичной, ученые пришли к выводу, что это либо результат венерианской молнии, либо просто сбой.

Параллельно с пуском объектов «В-69» в ОКБ имени Лавочкина вовсю шли работы по следующей машине — «В-70», которая должна была непременно достичь поверхности Венеры. Два летных аппарата «В-70» были спроектированы на совесть, то есть при любом раскладе температур и давлений могли совершить мягкую посадку — СА выдерживал температуру до 540 градусов Цельсия и давление до 180 атмосфер. Коль скоро уже три предшествующих СА скрупулезно вымеряли параметры верхней атмосферы вплоть до высоты пятнадцать — двадцать километров, было решено этот участок проскочить но повышенных скоростях. Для этого парашют сделали рифованым — стянули его купол шнуром, ограничивающим площадь раскрытия, шнур этот «перегорал» при заданной температуре на заданной же высоте.

Для контроля спуска СА снабдили высокостабильным генератором частоты, чтобы (по Доплеру) прослеживать динамику снижения аппарата и определять длину пройденного пути.

Все эти события меня чрезвычайно увлекали, «варился» я в этой кухне, забывая все прочее; лишь относящееся к теме моей работы представлялось самым главным в жизни. Как-то незаметно для самого себя я из молодых стал младшим научным сотрудником. Потом, после посадки «Венеры-4», стал начальником группы, а затем и сектора.

Мой сектор именовался сектором «автоматических космических аппаратов научного назначения», а вскоре он перерос в лабораторию того же наименования. Как-то так оказалось, что я вновь пришел к тому, с чего начинал,— к Луне. Оказалось, что Луна — далеко не пройденный этап, что там — масса интересных задач: и луноходы, и доставка грунта, и даже тривиальное картирование лунной поверхности.