Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 06(840)

И, вернувшись из заграничных походов, передовое дворянство обратилось к «гражданственности». Приехавший навестить попавшего в немилость А. С. Пушкина И. Пущин мимолетно бросил: «Я посвятил себя новому служению,..». Это — о тайных обществах и тех целях, которые они ставили. Примечательно, что для Пущина слово «служба» в данном случае оказалось непригодно. Оно уже «скомпрометировало» себя, лишилось гражданского звучания. Служат государю и лицам. Служат за чины, должности, ордена и там, где все это дается. Отечество же нуждается в служении. Служение — это честность, человеколюбие, приверженность долгу. Но и этого мало. Служение декабристов пронизано идеями жертвенности и бескорыстия. Декабристы мыслили и вели себя, как античные герои. Но на самом деле в их жертвенности было больше истинно русского, национального.

Этическая позиция декабристов зиждится на уважении к свободной личности; свобода же предполагала выбор. Ключ к пониманию поведения декабристов — в крылатой фразе Чацкого, актуальной во многих отношениях и по сей день: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Но даже выбрав службу, службу, с которой многих связывали воспоминания о «грозе двенадцатого года», декабристы стремились обратить ее в служение, преподать образец обществу. Рылеев, к примеру, поступил служить в Судебную палату, желая доказать, что и в этих, пользовавшихся устойчиво дурной репутацией заведениях есть место для истинного правосудия. Подобным же образом поступил Пущин.

А. В. Суворов

Сильнейшим желанием дворянства в XVIII веке было если не сбросить, то, по крайней мере, ослабить бремя обязательной службы. И в этом оно преуспело. По старомосковской традиции, успешно «привитой» к петербургскому «древу», действовало благородное «шляхетство» в обход закона и изменяя сам закон.

Необходимо было заставить правительство переменить закон о службе, и обстановка к тому располагала. «Дворянский» интерес все более обращался в «государственный». К тому же острейшая политическая борьба, дворцовые перевороты побуждали к осмотрительности и расположению дворянства в свою пользу. Служба из обязательной и пожизненной со временем становится обязательной и срочной, причем первое имеет тенденцию к ослаблению, второе — к уменьшению срока. В 1762 году знаменитый Манифест Петра III «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» освобождает «благородное» сословие от обязательной службы. Дворянство хорошо запомнило благодеяние императора. Десятилетия спустя, несмотря на все усилия Екатерины II вытравить память о своем незадачливом муже- сопернике, в усадьбах помещиков можно было встретить портрет императора- «освободителя».

Роль Манифеста огромна. И дело не только в том, что имения заполонили отставные офицеры и чиновники, занявшиеся хозяйственным обустройством или, напротив, усердным разорением родовых гнезд; не только в постоянном присутствии в деревне помещика, диапазон поведения которого простирался от «барства дикого» до чудачества; наконец, не только в расцвете усадебной культуры.

Манифест затронул нравственные устои, подпиравшие устои общественные. Столетиями обязательная служба, служба как своеобразное дворянское «тягло», оправдывающее крепостное право и помещичье землевладение, краеугольным камнем покоилась в основании общества. Во второй половине XVIII века этот камень вынули. Бросивший службу и живший в свое удовольствие барин обратился для мужика в бездельника, мота, лежака. «Они раскаются, когда народ, восстав, застанет их в объятьях праздной неги»,— мрачно пророчествовал Рылеев. Действительно, копились презрение и ненависть из поколения к поколению. Перешагнув порог критической массы, эта ненависть в начале нашего века уже могла насытиться только одним — разрушением. В глазах мужика огонь, пожиравший усадьбу вместе с документами на землю и бесценной библиотекой, обретал ритуально-очистительный характер. Это было возмездие. Дикое. Ненасытное. Но — объяснимое. В том числе и через историю службы. •

Американский генетик Джаспер Райн возглавляет так называемую Инициативу собачьего генома, научный проект, цель которого — определить то конкретное наследственное вещество, что влияет на внешний вид вашего пса и на его поведение. Ведь именно собака предоставляет для этого беспрецедентные возможности.

В самом деле, где еще можно найти такое разнообразие в пределах одного и того ж© вида? Например, ирландский волкодав в пятьдесят раз массивнее мексиканского чиуауа. Хоть породы и разные, но ведь вид один, и такому различию должен соответствовать некий генетический механизм. А большинство нынешних собачьих пород возникло не более ста пятидесяти лет назад.

Или поведение. Чем, скапаем, объясняется безграничная преданность французского бульдога своему хозяину или неуемная агрессивность литбультерьера? Обнаружить ответственный за это ген — задача ученых.

Дж Райн начал с шотландской овчарки — колли, благо в доме ученого живет достойный представитель этой породы по имени... Грегор Мендель (как еще могут звать собаку генетика!). Дале щенок этой породы, никогда еще не видевший овцы, пытается собрать «в одну кучу» всех оказавшихся рядом людей. А парный к Грегору объект исследований — самка ньюфаундленда, породы, известной пристрастием к воде и стремлением выудить из нее всех, кто оказался за бортом. Щенки-полукровки этих двух собак через регулярные промежутки времени дают кровь на исследование, их поведение постоянно снимают на видеопленку. Ученые создают карты, показывающие расположение сотен различных генетических вех, повторяющихся характерных черт ДНК, по которым можно проследить специфические гены. А уж потом можно будет судить, какой ген несет ответственность за строение и за то или иное характерное поведение данного пса.

Это все важно не только в теоретическом смысле. Изучение связанных с болезнями собачьих генов окажется полезным и для «человеческой» медицины. Недаром жав только собака и человек болеют раком простаты, должен жав к этому сходству существовать некий генетический ключик...

Рисунки Ю Сарафанова

Объединенная группа французских и итальянских археологов, руководимая Сержавм Клвйзиу из Национального центра научных исследований в Париже и Маурицио Тоси из Неаполитанского университета, в течение шести лет ведет работы на Аравийском побережье Индийского океана.