Журнал «Знание-сила» - Знание-сила 1998 № 06(852)

Маленький Квинола помолчал и спросил:

— Вам, сударыня, ничто не напоминает эта история?

Конечно же, я хотела сказать «да!», но вместо этого отложила растрепанную книжечку и обратилась к томику Пушкина. Меня давно не устраивало лаконичное примечание к «Пиковой даме», относящее главную завязку повести к Наталье Петровне Голицыной. Верно, что Голицына, мать московского генерал-губернатора, бывавшая в Париже, и что внук ее, игрок, был приятелем Пушкина и однажды удружил Александру Сергеевичу историей о трех картах, поставив в центре ее свою бабку. Но это вовсе не означает, что гений питается из одного источника.

Скорее спросишь: уж не поработал ли случай нарочно, чтобы скрыть истину? В конце концов это дело создателя — вознести ли новую молитву, воплощая свой замысел, или следовать жизни с ее меркантильностью и расчетом. •

Академик М.П.Алексеев: — ...Напомним, что герой «Пиковой дамы» — бедный инженерный офицер и что служебное положение и профессия Германна едва ли случайно несколько раз подчеркнуты в повести.

Известно, что с начала XIX века военными являлись в России не только инженеры, получившие образование или занимавшие преподавательские должности в Главном инженерном училище Корпусу инженеров, образованному по указу Александра I в 1809 году, было повелено «быть на положении воинском», а после его преобразования в Корпус путей сообщения он сохранял военный характер, как и образованный при нем Институт корпуса путей сообщения.

Один из офицеров, воспитывавшихся в этом институте в самом начале тридцатых годов, А. И.Дельвиг, отмечает в своих воспоминаниях: «...Император Николай и великий князь Михаил Павлович очень не любили инженеров путей сообщения, а вследствие этого и заведение, служившее их рассадником. Эта нелюбовь основывалась на том мнении, что из института выходят ученые, следовательно, вольнодумы».

...Пушкин хорошо был знаком с целым рядом инженерных офицеров и к некоторым из них приглядывался очень внимательно. Около года провел в Инженерном корпусе Н.М.Языков, позже офицером того же корпуса был Э. И. Губер, переводчик «Фауста». В годы, непосредственно предшествовавшие созданию «Пиковой дамы», Пушкин близко знал молодого инженерного офицера Андрея Ивановича Дельвига, двоюродного брата поэта. А. И.Дельвиг с 1827 года учился в Военно-строительном училище, через два года слитом с Институтом путей сообщения, и окончил офицерские классы последнего с чином поручика.

Речь идет, конечно, не о том, что А. И. Дельвиг был одним из «прототипов» Германна, но подтверждает лишь, что в понятие «инженерный офицер» Пушкин вкладывал вполне конкретное содержание; общаясь с ним, Пушкин мог уловить и удержать в своей памяти черты, типические для его круга, и специальности, которые могли стать компонентами для того художественного обобщения, каким сделался герой «Пиковой дамы».

Скромная квартира в доме Колотушкина у Обухова моста, которую А. И.Дельвиг по недостаточности средств нанимал вместе с инженером-подпоручиком Лукиным, игра в карты, несмотря на бережливость и аккуратность рассказчика приводившая иногда к крупным проигрышам; воспоминания об азартной игре не только на квартирах у офицеров, но и в помещении «офицерских классов», усиливавшаяся «немедля по получении квартирных денег», характерные фигуры главных персонажей этих игр, ставших затем «сильными карточными игроками», наконец относящийся к 1831 году рассказ о явлении покойного А. И.Дельвига вскоре после его смерти другу его И. В-Левашеву, сопровождаемый оговорками мемуариста, что «по его (Левашева) образу мыслей и характеру подобное видение могло ему пригрезиться менее, чем всякому другому», и «да не подумает читатель, что я легко верю во все чудесное», рассказ; который мог бы быть известен и Пушкину, — все это чрезвычайно близко к той идейной атмосфере и бытовому укладу, который угадывается и в пушкинской «Пиковой даме»,.. {1}

Михаил Гаспаров: — В «Пиковой даме» много примет бульварного жанра: призраки, игра, подмигивающая с карты старуха; не значит ли это. что занимательный сюжет и философская глубина — вещи, вполне совместные?

Во-первых, о бульварности этих примет говорить рано: они были приметами вполне серьезной, элитарной романтической литературы, еще далеко не девальвированной в бульварщину. Так, и «Робинзон Крузо», и романы Вальтера Скотта были серьезной литературой и лишь потом стали детским чтением; судьба всех произведений, оттуживших свой срок, — быть уцененными, если только им не посчастливится получить репутацию шедевров, которая изолирует их золотой рамкой от историко-литературного контекста. Во- вторых и в главных: философская глубина сплошь и рядом не содержится в тексте произведения, а примысливается к нему читателями-современниками и особенно потомками. Пушкин отнюдь не предлагает читателю видеть в «Пиковой даме» философскую ши историко-психологическую притчу, он рассказывает свою повесть как занимательное происшествие и только, интонация его — сторонняя, часто ироническая.

Примысливание вечных философских проблем (вечными каждая эпоха считает, как известно, только свои проблемы) постигает именно те произведения, которые исторической случайностью признаны шедеврами, вырваны из контекста и этим отданы на произвол непредвиденного потребителя, — так называемый золотой фонд мировой классики. Выбор их определяется, повторяю, только исторической случайностью...

«Гамлет» ничуть не более предрасполагает к философскому осмыслению, чем любая другая трагедия шекспировской эпохи. Доказательство относительности таких канонизаций — бесконечные ниспровержения литературных кумиров и утверждение новых (или забытых старых). {2}

Валентин Непомнящий: — ...Рационализм или расчетливость Германна — это не психологическая черта, это способ мышления... И отсюда тот инфернальный ужас, который исходит от фигуры Германна. И не зря он уподоблен и Мефистофелю, и Наполеону, это все реалии того мира, того набора, где все можно высчитать, рассчитать и предвидеть, если умеешь складывать и вычитать... Фундаментальная черта европейского сознания — одиночество перед непостижимым роком, перед некой условной силой. В сущности, это довольно варварское сознание, языческое, то есть суеверное. Это у нас сейчас пышно расцвело — все эти колдуны, гадалки, предсказатели; это естественно: люди, лишенные вообще какой бы то ни было веры, кидаются в суеверие.

И вот это расчетливое. небескорыстное и одновременно суеверное сознание сталкивается с универсумом, с непостижимым, таинственным, не им созданным миром, пытается что-то просчитать и выгадать и терпит в результате крах — не выдерживает, наступает безумие. Мир целостен и неделим, а сознание это дискретно, частично и характеру этого мира чуждо. Вот это для меня и есть один из самых равных смыслов «Пиковой дамы» — катастрофичность безрелигиозного сознания.