Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 08 (842)

— Имеется в виду, что какая-то часть потребляемой энергии превращается в энергию хаотического теплового движения молекул?

— Нет. Поначалу я тоже думал, что старение и смерть — это результат постепенного теплового разрушения клеток и их элементов. Но дело в том, что, как оказывается, время жизни любого организма существенно зависит от его массы. А это исключает теорию чисто теплового воздействия. Если бы все дело сводилось к нарастанию энтропийного хаоса, то время жизни не зависело бы от массы. А оно зависит, это не я придумал, это установлено эмпирически. Значит, нужно искать какой-то другой механизм. И мне кажется, что я его нашел. Чтобы объяснить, в чем он, на мой взгляд, состоит, воспользуюсь такой аналогией. В Книге Иова есть одна фраза, по-русски она звучит совсем как известная поговорка: «Капля камень точит». Между прочим, она потом повторяется у римского поэта Лукреция Кара, так у него:

«Капля точит камень не силой, но частым паденьем»,— но я сильно подозреваю, что Лукреций просто заимствовал ее у Иова, не сославшись на источник. Так вот, почему, собственно, капля способна разрушить камень? Ведь это вроде абсолютно невозможно.

— Почему невозможно?

— Да хотя бы потому, что энергии отдельной капли для этого совершенно недостаточно. Грубо говоря, энергия связи молекул камня — это Эверест, а энергия отдельной капли — толчок, который способен подбросить эти молекулы на какой-нибудь метр вверх. А то, что капель много, тоже ничего не меняет. Нельзя же долететь до Луны, много раз подпрыгивая понемножку. Это только Мюнхгаузену удавалось. Значит, энергия отдельных капель должна где-то накапливаться, пока в сумме не достигнет нужной величины. Но где? Если капля просто передаст свою энергию камню в целом, эта энергия рассеется в виде теплового излучения. Эго приводит к мысли, что есть какие-то «склады» энергии. Сегодня мы знаем, что это за склады. Это микротрещины и всякие другие случайные дефекты молекулярной структуры камня. Энергия отдельных капель запасается в этих микротрещинах, пока этот запас не станет достаточным, чтобы микротрещина превратилась в макротрещину. Вот она-то и раскалывает камень.

На мой взгляд, в живых организмах происходит нечто подобное. Гипотеза, которую я предлагаю в упомянутых статьях, состоит как раз в том, что в организме тоже имеются такие «уязвимые места» — этакий биологический аналог «микротрещин». При каждом акте потребления энергии, необходимой для жизнедеятельности, некоторая часть этой энергии аккумулируется в этих уязвимых местах. Когда накопившейся энергии становится достаточно, эта клетка или какой-то ее элемент выходит из строя. Эго и проявляется в болезнях и старении. А окончательная смерть организма наступает в тот момент, когда количество таких разрушенных «ключевых клеток» достигает некоторого «критического» числа. Она не связана, таким образом, с постепенным «тепловым» изнашиванием всех без исключения клеток организма, а имеет характер этакого квантового скачка. Организм живет лишь до тех пор, пока не разрушено критическое количество этих ключевых клеток. Поэтому я их так и назвал — «клетками смерти».

— Это что, какие-то особые клетки? Они чем-то отличаются от остальных?

— Понятия не имею! По-моему, тут рано заниматься спекуляциями. Придумывать, конечно, можно все что угодно, но, по-моему, это занятие не для ученых, а для научных фантастов. Если такие клетки существуют, найти их — дело экспериментаторов. Я всего лишь выдвинул гипотезу, главная ценность которой в том, что ее можно экспериментально проверить. Согласно моей гипотезе, такие клетки существуют и именно их разрушение вызывает смерть. По моим предположениям, общее их количество ничтожно. В каждом организме они составляют не больше тысячных долей процента от его массы. А раз их общее количество зависит от массы, то, понятно, и длительность жизни организма тоже должна зависеть от его массы. Это и объясняет наблюдаемую на опыте закономерность, о которой я уже упоминал. Каждое живое существо умирает в тот момент, когда разрушается некая определенная доля его массы. Но не любая доля, а именно вот эти «клетки смерти».

По ходу жизни, то есть потребления энергии, выходит из строя все больше «клеток смерти», и организм все ближе подходит к тому порогу, за которым количество этих уничтоженных клеток становится критическим. И тут уже достаточно получить еще несколько порции энергии, чтобы за этот порог перевалить.

— Из чего вытекает, что этих «клеток смерти» так ничтожно мало?

— Из экспериментальных данных. Если предположить, что для их разрушения любому организму требуется одинаковое количество энергии в пересчете на одну молекулу его массы, то из экспериментальных данных о массе различных организмов и потребляемой ими в единицу времени энергии можно вычислить, за какое время жизни они накопят «критическую энергию», необходимую для смерти. Эти расчеты позволили мне построить кривую ожидаемой средней продолжительности жизни для разных организмов, точнее — для разных биологических видов. Из сравнения ее с экспериментальными данными (я взял такие данные для двух тысяч биологических видов) я и получил оценку количества «клеток смерти». При этом оказалось, что эмпирические данные ложатся на теоретическую кривую с поразительной точностью — до двух процентов! Причем для таких разных и далеких друг от друга видов, как, скажем, человек, овца и мушка-дрозофила.

— Выходит, гипотеза справедлива?

— Скажем осторожнее: она разумна. Если какая-то теория совпадает с экспериментом, это еще не значит, что она справедлива. Но это значит, что вопрос, который мы задали природе, был задан разумно. А это позволяет задать ей другие вопросы — те, на которые может ответить конкретный эксперимент. Например, существуют ли «клетки смерти» на самом деле? А если нет, то почему продолжительность жизни так точно подчиняется закономерностям, выведенным из данной гипотезы?

— Хорошо, не будем предрешать судьбу гипотезы. Но один вопрос все же так и напрашивается. Если я правильно понял, в этой гипотезе заложена принципиальная возможность бессмертия организмов, не так ли? Все прежние гипотезы исходили из связи старения и смерти с постепенно накапливающимся в организме энтропий- ным хаосом. Энтропию из природы устранить нельзя, но ваши «клетки смерти» защитить от разрушения можно — ну хотя бы с помощью современной биотехнологии и медицины. А тогда, по вашей гипотезе, организм сможет существовать вечно.

— Я бы сказал, что ключ к решительному продлению жизни — в предотвращении разрушения «клеток смерти» или ликвидации его последствий для организма. Мне кажется, что такая возможность существует.