Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 10 (844)

Очевидно, она недовольна собой как матерью. Она страдает от сознания того, что вырастила такого сына. И ей хотелось бы представить дело так, будто это не ее ответственность, а его собственная («и...никогда не улыбнешься, слова доброго не скажешь») или будто это есть следствие каких-то внешних обстоятельств («...испортили тебя глаза завистливые!»). Мол, стоит ему захотеть, и он сможет улыбнуться и стать добрым человеком.

Эта родительская защитная реакция очень типична. Мы уже имели с нею дело, когда вспоминали слова князя Василия из «Войны и мира», сказанные им про своих сыновей: «Я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли дурни...» — сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное». Агрессивно-демонстративная гримаса князя выдает его родительское страдание, его внутреннюю неуверенность в себе как в воспитателе. И он перекладывает ответственность за неблагополучие своих сыновей на них же самих: он, мол, сделал все, что нужно, а уж дальше — их дело. Тут даже не так важно, в чем истинная причина их неблагополучия — ведь на этот вопрос никогда нельзя получить точного ответа, поэтому «хороший» родитель в отличие от «безучастного» всегда на всякий случай берет на себя ответственность за то, что дети вышли не такими, как хотелось бы.

«Ерунда какая-то! — возразит читатель.— Настроение у человека может портиться по тысяче разных причин, вовсе не только от собственной безучастности. Может быть, у этого мельника просто-напросто живот болит, вот он и собачится. А другой человек, например, может находиться в расстроенных чувствах от неразделенной любви, а не от какой-то низкой самооценки».

Но мы обсуждаем здесь вовсе не все причины, от которых зависит наше настроение, а только те, которые лежат в области человеческих отношений. И утверждаем: настроение человека, связанное с его социальными отношениями, зависит главным образом от того, насколько он помогает окружающим. Когда он ищет возможности помочь, он доволен собой, у него высокая самооценка. Когда он ищет причины, по которым можно объявить свою помощь необязательной, он остается недоволен собою, и его самооценка понижается.

Но почему в таком случае не портится настроение у работника Евсея, тоже абсолютно безучастного? Почему монахи, которые также не принимают в матери мельника никакого участия, не раздражаются на нее?

Густав Климт. «Три возраста»

Для ответа нам потребуется ввести понятие «потенциала». Евсей, в отличие от мельника, мало чем мог помочь старушке. И у монахов возможности помощи ограничены, во всяком случае, несравнимы с Мельниковыми. Можно сказать, что у мельника наибольший потенциал, который, оставаясь нереализованным, отрицательно сказывается на его состоянии. Если бы Евсей был богат и при этом безучастен, его тоже раздражала бы нищая старуха. Чем значительнее человек, чем выше он находится на иерархической лестнице, тем труднее ему сохранять душевное равновесие — его потенциал обязывает его к большему. Этим частично можно объяснить, почему популярные люди — известные политики, например,— держатся, как правило, весьма манерно (то есть неуверенно): их продвинутое социальное положение сильно увеличивает их потенциал, что требует от них соответственно большего альтруизма для сохранения внутреннего комфорта.

В общем виде это можно сформулировать так: потенциал человека — это любое его преимущество, с помощью которого он может придти на помощь окружающим. Если человек реализует свой потенциал таким образом, его самооценка повышается. Если же он неосознанно считает свое преимущество достоинством — то есть основанием считать себя лучше других,— он теряет внутреннее равновесие.

«Человек, дурно выговаривавший по- французски, тотчас же возбуждал во мне чувство ненависти. «Для чего же ты хочешь говорить, как мы, когда не умеешь?» — с ядовитой насмешкой спрашивал я его мысленно». Так рассуждал Коко Иртеньев из «Юности» Толстого, не зная, что чувство ненависти и ядовитая усмешка суть признаки жестокого невроза... Стоит богатому решить, что он лучше бедных, силачу — что он привлекательнее слабых, честному — что он достойнее, чем обманщики, как тот, другой и третий обрекают себя на тот же невроз. Они в принципе допускают критерий, по которому люди (а не их поступки) делятся на лучших и худших; а раз так, то каждый из них и сам безотчетно опасается оказаться в какой-то момент худшим.

Умение хорошо водить машину, профессионализм, интеллигентность, трудолюбие, даже жизненный опыт — все это лишь потенциальные достоинства.

Почему тогда так заманчиво быть человеком богатым, сильным и честным, если все эти качества — не более чем потенциал и сами по себе не повышают самооценки? Да именно потому, что у такого человека больше возможностей помочь и, следовательно, повысить самооценку. Хотя это палка о двух концах: одаренные от природы или продвинутые люди часто страдают от драматического ощущения своей нереализованности, их больший потенциал требует от них и большей отдачи. И одновременно с этим одаренность или продвинутость искушает к немедленной эксплуатации этих качеств для самоутверждения.

Этот вывод — не пустое морализаторство; он хорошо согласуется с теорией культурно-исторического происхождения высших психических функций, разработанной более шестидесяти лет тому назад выдающимся российским психологом Л. С. Выготским. Одно из положений этой теории гласит: на уровне высшей психики человек относится к себе как бы со стороны и в отношении себя использует те же представления, что и в отношении окружающих. Ребенок и помнит себя с того возраста, когда начинает относиться к себе, как к внешнему объекту. Как писал Выготский: «Мы сознаем себя, потому что мы сознаем других... Мы сознаем себя только постольку, поскольку мы являемся сами для себя другими, то есть поскольку мы собственные рефлексы можем вновь воспринимать как раздражители».

Иными словами, старый трюизм: человек относится к себе так, как он относится к окружающим,— это не нравственный императив, а описание устройства психики. Навык мыть руки приходит к ребенку не в силу бесчисленных родительских заклинаний, а только после того, как он начнет считать грязнуль неприятными. Потребность иметь много денег развивается из представления о том, что богатые люди счастливы.

Причинно-следственную связь между безучастностью и низкой самооценкой люди обнаружили и сформулировали очень давно: «Относись к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе». Надо полагать, что библейские заповеди альтруизма уже во времена написания Библии звучали как что-то древнее. Но во все времена необходимость следовать этим заповедям основывалась на страхе наказания, что являлось некоторым внутренним противоречием (будь добрым и прощающим, не то не прощу!). Сегодня мы можем сказать, что необходимость не красть, не убивать и не относиться к ближнему потребительски вытекает не из опасности божественного возмездия или людского суда. Вполне может статься, что люди и не смогут пресечь амбиции, с которыми я буду добиваться теплого места под солнцем. Но мне неизбежно будет холодно на этом месте.