Уильям Гилберт - Пензансские пираты. Микадо. Гондольеры

Но договор
Меня зовет
Идти вперед.
Вот мой ответ.

Оставишь ли меня
Ты в эту ночь страдать,
Чтоб мне к восходу дня
Тебя не увидать?
Природа мне поет
Коротенький куплет:
Ты — вечный мой оплот,
Одной мне жизни нет.
Фаль-ля-ля-ля, фаль-ля-ля-ля!

О, мне ли здесь тебя
Оставить в эту ночь?
Но я уйду, скорбя,
Уйду отсюда прочь.
Природа мне поет
Коротенький куплет:
Я двигаюсь вперед,
Альтернативы нет.
Фаль-ля-ля-ля, фаль-ля-ля-ля!
Но в девятьсот сороковом году,
Клянусь тебе, я вновь к тебе приду.

Ждать столько лет!

Так ждать меня священный дай обет!

Вот мой ответ:
Да, я тебя дождусь! Я в том клянусь!

Мы воспротивимся судьбе.
И пусть она кипит от злости,
Но буду я верен я тебе
И до венца — и даже после.

Мы воспротивимся судьбе.
И пусть она кипит от злости,
Но буду я верна тебе
И до венца — и даже после.

Мы и телом и душой — тарантара, тарантара!
Осторожно примем бой — тарантара!
Примем мы отважный вид — тарантара, тарантара!
Нас опасность не страшит — тарантара!
Но когда она близка — тарантара, тарантара!
Будем ждать ее пока — тарантара!
В сумраке ночном
Страх нам незнаком — тарантара, тарантара!

В час, когда злодей не занят преступленьем
Или не готовит свой преступный план,
Он способен к безмятежным наслажденьям
Точно так же, как честнейший из граждан.
Тут-то мы его сажаем без стесненья,
Чем семье его мы причиняем зло.
Если все это принять в соображенье,
Полисменом быть ужасно тяжело.

Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.

В час, когда головорез не убивает
И насильник не насилует девиц,
Он, быть может, завороженно внимает,
Как в дубраве раздаются трели птиц;
Тихий благовест несется в отдаленье,
И в душе его становится светло.
Если все это принять в соображенье.
Полисменом быть ужасно тяжело.

Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.

Пираты мы! Пираты мы!
Устав от флотской кутерьмы,
На суше мы под кровом тьмы —
Мы это тоже можем.

Молчок! Враги проникли за ограду,
И крадучись, тишком идут по саду.

Мы не за золотом идем,
Идем мы не за серебром.
Мерзавца Стенли мы найдем,
Его мы уничтожим.

Они хотят кровопролития,
А мы теперь — скорей в укрытие.

Крадемся мы
В полуночной тиши;
Средь черной тьмы
Не видно ни души.
Садовый кров
Укроет нас листвой
И на врагов
Ударим мы грозой.

Тарантара! Тарантара!

Пока мы на врагов идем,
Все в доме спят спокойным сном.

Эй, эй, орлы морей!
Мы возьмемся смело
За другое дело:
С пиратским ремеслом
Сочетаем мелкий взлом.

Тарантара, тарантара!

Вот тебе напильник, тебе — тяжелый лом,
А ты держи фонарь с матовым стеклом.
Вот тебе отмычка: пороешься в замке,
А тебе — дубинка, чтоб трахнуть по башке.

Эй, эй, орлы морей!

Погода славная —
И это главное.
Так вперед, наш славный полк,
И исполним мы свой долг.

Ни слова: свет в окошке заблистал.
Скорее прячьтесь: это — генерал.

Да, да, подходит генерал.

Да, да, подходит генерал.

Да, да, конечно, генерал!

Меня томит моя вина:
Бесстыдно я солгал.
В постели я лежал без сна —
Кряхтел, вздыхал, стонал —
Лежал, терзаемый стыдом,
Под гнетом тяжких мук.
И тут-то в сумраке ночном
Я вдруг услышал звук.

Он вдруг услышал звук — ха-ха!

Нет, то — не звук,
И все вокруг
Спокойно спит пока.
Весь мир застыл;
Наверно, был
То шелест ветерка.
Над уснувшею рекою
Веет ветерок.
Только в мире и в покое
Плещет ручеек:
Он журчит, журчит лениво
Словно недвижим,
И задумчивые ивы
Клонятся над ним.

Да, он словно недвижим,
И колышатся над ним
Задумчивые ивы,
А ручей журчит лениво;
И под шелест ветерка
Спит спокойная река.

Ветерок в полях блуждает,
Улетая прочь.
Ивы кроны наклоняют
К ручейку всю ночь.
Над землею и над морем —
Дремы благодать.
Только я, убитый горем,
Не способен спать.

Всюду — тишь и благодать,
Только он не может спать.