Исидор Шток - Пьесы

С к р ы п ч е н к о. Нет, я тебя знаю хорошо. А теперь скажи мне, Изумруд, скажи как человеку, который знал тебя с юности, зачем ты притащился сюда?

Изумруд молчит, а потом прорывается.

И з у м р у д. Что тут удивительного?! Мы старики, туристы, у нас есть лишние деньги, мы объехали весь мир и теперь решили приехать сюда. Весь свет говорит об этой стране, об этом городе! Что тут удивительного?! Это мои родные места, это мое! Ты, Васька Скрыпченко, всегда был человеком грубым, некультурным. Примитиво! А я… Мне каждую ночь снятся Петровский парк, тетя Нюша, дядя Коля, этот домик, эта медвежья шкура, этот самовар… Дайте мне, тетя Нюша, еще вина!

Скрыпченко наливает, синьора Чечилия пробует протестовать, но Изумруд показывает ей кулак.

Молчать! (Выпивает и качает головой.) Каждую ночь… В течение пятидесяти лет. А в последние пять лет я совсем перестал спать. Лежу с открытыми глазами, никакие таблетки не действуют. Посмотрите на кого я стал похож. (Подходит к зеркалу на стене, смотрит в него, плюет на зеркало.) Тьфу! Старая обезьяна. Мне доктор сказал: поезжайте, посмотрите, может быть, исцелитесь. И вот я приехал. Увидел здесь людей чужих, совсем чужих. И молодых вот этих, совсем посторонних. Вот как они на меня смотрят. Но еще ничего не известно! Может быть, я останусь с вами здесь навсегда. Правда, Чечилия? Мы останемся здесь навсегда. А если ты не захочешь — черт с тобой, ты можешь уезжать, а мне ехать некуда. Вы возьмете меня обратно? Я вам буду помогать, Васька, на бега ходить, провожать девочку в школу. Подам все бумаги, заявление, и, может быть, ваше правительство оставит меня здесь. Я попрошу право убежища! А? Хорошая мысль? Как вы думаете? Нас, цыган, всюду любят, к нам относятся иронически, и любовно, и снисходительно, и покровительственно…

С к р ы п ч е н к о. Ты все еще продолжаешь считать себя цыганом?

И з у м р у д. Кем придется, тем я себя и считаю. Ведь я же гражданин вселенной.

С к р ы п ч е н к о. Ну и продолжай твой путь по вселенной. Вот твоя шляпа, вот твоя трость…

Г и д (смущаясь и преодолевая свое смущение, старается говорить решительно) . Простите, что я вмешиваюсь, но господин Аппенини итальянский подданный, турист, он гость нашей страны. Общество советско-итальянской дружбы поручило мне проводить его к вам по его просьбе.

Е л и з а в е т а. А разве Общество спросило у нас, у Анны Николаевны, у Василия Ивановича, у Николая Сергеевича, у меня — желаем ли мы встречи с господином Аппенини?

Г и д. Мы звонили по телефону. Мы думали, вам будет приятно.

Молчание. Все выжидательно смотрят на хозяйку дома, на Анну Николаевну, что скажет она. И она говорит тихо, внушительно.

А н н а. Этот дом открыт для всех. Кто тут только не перебывал. И русские, и американцы, и украинцы, и грузины, и французы, и итальянцы, и из Африки, и из Индии… Мы рады гостям. Мы не держим на тебя зла, Изумруд. Какое уж тут зло за пятьдесят лет! Но ты, даже если и останешься жить здесь, в нашем государстве, ты к нам больше не ходи. Нечего тебе здесь делать.

И з у м р у д (поражен) . Вы гоните меня, тетя Нюша?!

А н н а. Хочешь остаться в России, в Москве, попросить у правительства право убежища? Это твое дело. Твое и правительства. Правительство у нас доброе, щедрое. Может, и примет тебя. А мы не принимаем. Уходи отсюда, Изумруд. Вот бог, а вот порог. Муж мой покойный Николай Осипович и его отец Папу в молодости кочевали, ездили по всей стране. Но это ведь давно было, еще в том веке. А мы ведь не кочевники, мы оседлые, к земле привязанные. Наша земля — Петровский парк. Вот тут мои правнуки, праправнучка. Нас много. Им-то, может, и интересно будет взглянуть на тебя. А мне нет, Ваня, не интересно. И тебе незачем встречаться с ними. Ты их в кино можешь посмотреть или по телевизору. Ступай. И руки нам не подавай, ни к чему это, лишнее. Сейчас грипп, еще заразим друг друга. Будь здоров.

И з у м р у д (видя, что никто за него не вступается, с грустью жене) . Пойдем, Чечилия, пойдем, ласточка. Мы, очевидно, ошиблись домом. (Медленно идет к двери, Чечилия за ним.)

Г и д (всем) . До свидания. Извините, что так получилось. Это, наверное, в Обществе дружбы перепутали.

С к р ы п ч е н к о. Бывает. (Изумруду, не в силах сдерживаться.) Вон отсюда, сволочь! (Галантно улыбаясь гиду.) Без занесения в протокол.

И з у м р у д, Ч е ч и л и я и г и д выбегают из домика. Крыльцо. Изумруд с силой ударяет ногой по калитке, отчего калитка, висевшая на одной петле, падает. Слышен шум отъезжающей машины. А мы снова возвращаемся в залу.

Е л и з а в е т а. Что с тобой, бабушка? (Смотрит на Анну Николаевну, положившую на стол голову.) Баба!

Все вскакивают со своих мест и устремляются к ней.

А н н а (придя в себя, поднимает голову, выпивает налитые ей в стакан капли. Улыбается) . Вот такой день рождения… Странный… Поезжай-ка ты, Лизанька, домой, забирай Любку, ты ведь еще дома не была, небось все пылью заросло… Бери свои чемоданы, расставь их. Мужик-то твой когда прилетит?

Е л и з а в е т а. Должен сегодня-завтра.

А н н а. Ты, когда встречать его поедешь, захвати на аэродром пальто демисезонное и теплый шарф. А то ведь он из Африки летит. (Мне.) Ты, студент, проводи их до дому, помоги. Позднее приезжайте опять все сюда, мои именины править, с этим домом прощаться. А ты, Вася, сходи к себе на ипподром, машину приведи и ребят для погрузки. Может, мы ночью и переедем, что время тянуть.

Все встают, чтобы выполнить приказание хозяйки. Но она берет за руку Николая, задерживает его.

А н н а. А ты останься со мной. Нам поговорить надо. (Всем.) За меня не беспокойтесь, со мной солдат остается. (Весело.) Ну, побыстрее!

Е л и з а в е т а, Л ю б о ч к а, С к р ы п ч е н к о и я уходим.

Н и к о л а й. Прорабатывать меня собралась?

А н н а. Нет, не буду. Раз ты так решил, так оно и будет. Наверно, и отец твой Сережа так бы тоже решил. Тебе ведь только девятнадцать. В двадцать один домой вернешься. Сюда, в Петровский парк. Не знаю, будет ли твой дед Вася. А меня-то уж не будет. Меня скоро не будет. Я свой век прожила. Сполна прожила. Пора и отдохнуть. Останешься ты головой семьи. Будут у тебя дети, внуки, правнуки. Ты только хорошую девушку выбери, очень хорошую. Чтоб одна только у тебя на всю жизнь и была. Как у меня Николай Осипович. К людям не строгим будь. Старайся быть справедливым. Лиза, она ведь вся в театре, в искусстве. А ты о Любке заботься, о дедушке Васе, ведь он тоже как ребенок… Денег после моей смерти, золота, бриллиантов не ищите, ничего не осталось. Что было, то на хлеб выменяли, раздали, раздарили. Не в нашей манере было накопления делать. Что есть, то и на столе… Двери дома держи открытыми. Будут по привычке приходить к нам всякие — и счастливые, и несчастные, и веселые, и грустные, ты их привечай. Пусть они в нашем доме ласку встречают, и добро, и внимание…