Исидор Шток - Драмы

Е в д о к и я. На вас любуюсь. Когда обедать?

К л е н о в. Скоро, скоро, скоро… (Показывая на Лапшина.) Задержите протопопа, пойте ему романсы, пусть с вами не расстается. (Взбегает по лестнице наверх. Повернувшись, Лапшину.) Нигиль?

Л а п ш и н. Нимес!

К л е н о в.

(Уходит.)

Е в д о к и я (встревоженно) . Кто это такие? Иностранцы, что ли? Кому вы его должны сдать с рук на руки?

Л а п ш и н (отвернулся от Евдокии Семеновны, наблюдает за попугаями-неразлучниками) . Знаете ли вы, уважаемая, сколько живет попугай? Вот эти малыши, они живут немного — сто лет. А большие попки до трехсот… Зачем им нужно жить в четыре раза больше человека?

Е в д о к и я. Да вы со мной притчами не говорите, Петр Миронович.

Л а п ш и н. Я был другом его покойной жены. Я и ему друг. Если с ним что-нибудь случится, я буду считать себя виновником. И вас тоже. Ведь вы же хозяйка этих мест, вон у вас ключей сколько у пояса! Вот и запирайте его, а то похитят… (Идет, в дверях сталкивается с Зубковским.)

З у б к о в с к и й (давая ему дорогу) . Петру Мироновичу…

Л а п ш и н (смотрит на него поверх очков) . На что жалуетесь?

З у б к о в с к и й. На то, что вы не узнаете меня. И на то, что вы совершенно не меняетесь. Помните, как-то давным-давно в Криво-Арбатском переулке…

Л а п ш и н. Товарищ Ярослава? В кожаной куртке, в обмотках…

З у б к о в с к и й. Да-да!

Л а п ш и н. По делу?

З у б к о в с к и й. Нет, в гости! А вы куда?

Л а п ш и н. Пациенты ждут. Но я вернусь. Как говорят французы: Les amis de nos amis sont nos amis! (Евдокии Семеновне.) Друзья наших друзей — наши друзья. Вы меня понимаете?

З у б к о в с к и й. Прекрасно понимаю.

Л а п ш и н. Обедать я не приду, но на всякий случай всего не съедайте. (Уходит.)

З у б к о в с к и й. Встретил я Леню, показал он мне достопримечательности вашего поселка. На все у него своя точка зрения, необычная, но, в общем, верная…

Е в д о к и я. Хорошо, что вы приехали, Григорий Васильевич, прямо как бог вас прислал.

Пока сверху спускается К л е н о в, Евдокия Семеновна уходит к себе.

К л е н о в. Ну, здравствуй, Гриша!

З у б к о в с к и й. Не желаю я с тобой здороваться! (Обнимает его.) Эх ты…

К л е н о в (тоже обнимает его) . Эх ты…

З у б к о в с к и й. Был у меня на строительстве, не дождался, улетел…

К л е н о в. Был… И не дождался…

З у б к о в с к и й. Домой торопился?.. Или в редакцию? Времени для друга не хватило? Так?

К л е н о в. Что делать! Такая профессия.

З у б к о в с к и й. Да, профессия! Всегда времени не хватает?

К л е н о в. Иногда.

З у б к о в с к и й. Не обижали там тебя?

К л е н о в. Нет. Заботились.

З у б к о в с к и й. Еще бы! Центральная пресса! А от меня зато им влетело… Зачем в узлы твои штаны не скрутили, сапоги не спрятали. Я им задал перцу. (Вынимает портсигар.) Закуривай.

К л е н о в. Бросил.

З у б к о в с к и й. Давно?

К л е н о в. Давно! Минут сорок.

З у б к о в с к и й. Вредно? Скажи пожалуйста! А я вот курю. Никакой черт меня не берет.

К л е н о в. Надолго в Москву?

З у б к о в с к и й. Дней на пять. А потом назад. И тебя с собой заберу на Урал.

К л е н о в. Да я только что оттуда.

З у б к о в с к и й. Недели ты там не прожил, мало! Поедем со мной на полгода, на год. Возьмешь в редакции отпуск, я тебе там такие чудеса покажу, с такими людьми сведу, сам себе не поверишь. Вот у тебя все времени не хватает. Прилетел, увидел, написал… Другому годы нужны — ты сразу учуешь. Но ведь, Ярослав, ежели говорить серьезно, газета сегодня живет, завтра умирает. Что быстро дается, тому и срок недолгий. А народ от тебя памятников ждет. Чтоб на века остались… Кому же, как не тебе, ну хотя бы историю моего строительства написать? Перед тобой такие глубины откроются, ты и сам не знаешь.

К л е н о в (внимательно смотрит на Зубковского) . Да, конечно, я только газетчик.

З у б к о в с к и й. Врешь! Ты — писатель. Большой, серьезный писатель. Сколько мы, бывало, с Викой ночей о тебе говорили! Вот бы о чем ему написать! Вот бы увидеть ему… Много бы это народу пользы принесло.

К л е н о в. Ты думаешь?

З у б к о в с к и й. Уверен! Закисают люди в кабинетах, воздуха не хватает, кислороду мало. Нет-нет, я не упрекаю тебя. Ты нужное дело творишь. Так ведь пора итоги подводить. Такие, чтоб всему миру на удивление. А я помогу. Посильно помогу. Все расскажу, ничего не утаю, как другу, как брату. А труд этот мы посвятим памяти Вики. Нашей Вики! Доброму гению…

К л е н о в (встал, вынул из кармана записку, положил обратно) . Да… Расскажи мне о ней.

З у б к о в с к и й. Я знаю, ты любил ее.

К л е н о в. Я вас обоих любил.

З у б к о в с к и й. По-разному?

К л е н о в. Конечно, по-разному.

З у б к о в с к и й. Ты мечтал, что останешься с ней навсегда?

К л е н о в. Мечтал. Но она предпочла тебя.

З у б к о в с к и й. Значит, потому, что не очень верила в твою любовь.

К л е н о в. Нет, она верила. Но ей всегда нравились энергичные, сильные люди, как ты. Мне они тоже нравились. Я ведь тогда романтиком был. Мечтал о больших делах, а писал маленькие заметки… Вы сказали, что поженились. Посмотрел я на вас… Оба высокие, ладные… Вы очень подходили друг к другу.

З у б к о в с к и й. А ты страдал… Мы видели.

К л е н о в. Я тоже хотел вам счастья. Даже больше, чем себе. А потом вы уехали. Я повесил на стену ее портрет… Мне все казалось, что вот-вот откроется дверь и она вернется. Я все хотел этого и боялся. Откроется дверь, и войдет она… с толстой каштановой косой вокруг лба… Большие серые глаза и круглые роговые очки… Были вы счастливы, Гриша?

З у б к о в с к и й. Были. Не знаю, как она, но я всегда был с ней счастлив. Так вот ради памяти Вики поедем, Ярослав, ко мне на Урал!

К л е н о в. Есть тут доктор Лапшин. Он считает меня дураком. Но он врач, а все доктора считают своих пациентов дураками. А ведь ты не доктор, Гриша. Ты мой старый, любимый друг. Тебе я очень многим в жизни обязан. Зачем же и ты считаешь меня дураком?

З у б к о в с к и й. Ты что, с ума сошел?

К л е н о в. Это я раньше был романтик, а теперь я старый, стреляный волк, журналист, тертый калач. Ведь я же был у тебя на строительстве, я даже знал, что ты приедешь. Я даже ждал тебя. Памятники — ладно! Памятники построят. Не я, так другие! Обязательно построят. Не об этом, не о памятниках сейчас речь пойдет. Коньяку хочешь?

З у б к о в с к и й. Хочу.

К л е н о в (подходит к полке с книгами, снимает книги, за которыми стоит графинчик и рюмки; наливает) . Пей.

З у б к о в с к и й. А ты?

К л е н о в. Бросил.

З у б к о в с к и й. Давно?

К л е н о в. Час назад.

З у б к о в с к и й. Никогда я не считал тебя дураком. Себя — иногда. Сейчас особенно. (Выпивает.) Напрасно обижаешь меня, Ярослав. За дружбу? Ведь мы же с тобой старые друзья? Что бы с нами ни произошло, мы — друзья?