Исидор Шток - Драмы

З у б к о в с к и й. Это моя дочь. Валя.

В а л я. Добрый вечер!

К л е н о в (смотрит на нее) . Кленов.

В а л я. Я знаю. ( Зубковскому.) Как только ты позвонил, папа, я сразу же выехала…

К л е н о в. Садитесь, садитесь… Как я давно не видел тебя!

В а л я (с удивлением) . Вы меня никогда не видели.

З у б к о в с к и й (прижимая к себе дочь; заботливо) . Устала?

В а л я. Нет, не очень.

К л е н о в (подходит к ней, долго смотрит на нее) . Добрый вечер, Вика…

В а л я (поправляет его) . Валя.

К л е н о в (послушно) . Валя.

З а н а в е с.

Та же комната. Вечер. За окном черный силуэт качающейся рябины на фоне белого снега. Клетка с попугаями-неразлучниками покрыта полосатым покрывалом. Шум самолета, идущего на посадку.

З у б к о в с к и й один, негромко говорит по телефону.

З у б к о в с к и й. Положение очень серьезное, Евгений Захарович. Статья написана, и, если будет опубликована, разразится катастрофа. Опровергать тогда будет трудно. Поэтому выполняйте беспрекословно. Немедленно свяжитесь с Василием Ивановичем, он должен знать все. Пусть принимает меры. Затем закажите разговор с Потаповым. Срочный. Даже лучше молнию. Машинисту электроэкскаватора Власенко предоставить отдельную двухкомнатную квартиру из фонда начальника. Сюда, на дачу Кленова, для Власенко — телеграмму, тоже молнию, с вызовом на строительство. Ее нужно как можно скорее отсюда удалить. Материалы об очковтирательской деятельности начальника планового отдела Русакова немедленно выслать на мое имя в министерство. Копию передать в прокуратуру. Вызвать Зимина и немедленно назначить начальником четвертого участка. Разыскать, из-под земли достать! Евгений Захарович, если хоть одно мое распоряжение не будет выполнено, ваша голова не будет стоить и пяти копеек. Вы меня, слава богу, знаете. Не теряйте ни одной секунды. Позднее я буду опять вам звонить. (Кладет трубку.) Безрукие, безголовые…

Входит Л е н я.

(Радостно.) Где же ты пропадал, сынок?

Л е н я. За чернилами ходил для отца. А у нас опять гости?

З у б к о в с к и й. Дочка моя из Москвы приехала. Познакомлю вас. Она с Ярославом, по саду гуляет.

Л е н я. Григорий Васильевич, мне нужно посоветоваться с вами.

З у б к о в с к и й. Говори, сынок, все говори, не стесняйся.

Л е н я. Вы когда возвращаетесь к себе на строительство?

З у б к о в с к и й. Скоро.

Л е н я. Возьмите меня с собой.

З у б к о в с к и й. А как отнесется к этому отец?

Л е н я. Я взрослый человек.

З у б к о в с к и й. Взрослый? (Подходит к столику, наливает рюмку коньяку.)

Л е н я. Мне тоже, пожалуйста, налейте.

З у б к о в с к и й. Вот как? Ну, если взрослый… (Наливает и ему.)

Л е н я. Нужны у вас там на строительстве токари, слесари, фрезеровщики?

З у б к о в с к и й. Нужны.

Л е н я. Есть у вас там курсы, техникумы, школы для взрослых?

З у б к о в с к и й. Есть.

Л е н я. И стипендию дают?

З у б к о в с к и й. И стипендию и общежитие. Ну да тебе не надо, ты у меня жить будешь.

Л е н я. Нет, в общежитии. Не хочу я никому быть обязанным, Григорий Васильевич, сам в люди выбьюсь, своими руками завоюю. Как вы, как Шура, как отец.

З у б к о в с к и й. Рассуждаешь благородно. (Наливает коньяк в две рюмки.) Что ж, если Ярослав возражать не будет…

Л е н я. Будет! Он будет возражать. Я знаю, нет человека лучше, чем папа, но ведь он…

З у б к о в с к и й. Как на маленького на тебя смотрит? Да, все мы, отцы, думаем о своих детях не так, как им бы хотелось. А путь наших детей — это их путь, и ничей больше. Никто вместо них не пройдет его.

Л е н я. Вот-вот! Это вы замечательно сказали, Григорий Васильевич! Мой путь — и ничей больше. Прозевал он меня, Григорий Васильевич.

З у б к о в с к и й. А это всем взрослым детям кажется, что отцы мало о них думают, за большими делами малые забывают. Дети к нам, старикам, тоже несправедливы бывают.

Л е н я. Я отца люблю. Я за него в огонь пойду. Если война, я его своим телом заслоню, как солдат командира. А он думает, что я неблагодарный, эгоист.

З у б к о в с к и й. Ну что ж, помочь сыну друга — мой долг. Поучишься там у меня, поработаешь, выдвинешься, в вуз тебя пошлют. Через шесть лет инженер. Начальником станешь, меня заменишь… А я на пенсию, марки собирать, цветы разводить… (Наливает себе и Лене.) Не пил бы ты больше, братец!

Л е н я. Ничего, надо привыкать. (Выпивает.)

З у б к о в с к и й (следит за ним) . К дурному?

Л е н я. Алкоголь вреден. Ученье — свет, а неученье — тьма. Почему вы, взрослые, как только встречаетесь с нами, начинаете говорить скучные прописные слова, лозунги? Думаете, мы сами этого не знаем? Не обижайтесь, Григорий Васильевич, я сыт по горло поучениями. Восемнадцать лет завтра.

З у б к о в с к и й. Что же тебе подарить ко дню рождения? (Снимает с руки часы.) Возьми.

Л е н я. Что вы, что вы, не надо!

З у б к о в с к и й. Бери. У меня еще в чемодане есть, запасные. Премия. Будет время, и ты мне что-нибудь подаришь! (Надевает ему на руку.) А когда это время придет, часы покажут.

Л е н я. Я давно мечтал…

З у б к о в с к и й. Ну и носи на здоровье. Никакая трудность не страшна, если с тобой друзья! Никакая! А вот если твой близкий человек врагом твоим оказывается, как тут поступить?

Л е н я. Постараться убедить его.

З у б к о в с к и й. Не поможет. Оклеветали, скажем, тебя, в искаженном виде представили?!

Л е н я. Бороться надо.

З у б к о в с к и й. Бороться! И в беде не оставлять. И руку протянуть. И из болота вытащить друга. И своим телом прикрыть. Тоже прописные истины? А без них не обойтись.

Л е н я. Не обойтись, Григорий Васильевич!

З у б к о в с к и й. Боюсь я, не пустит тебя Ярослав.

Л е н я. Не посмеет. Нет у него прав на меня.

З у б к о в с к и й. У отца?

Л е н я. У Кленова.

З у б к о в с к и й (насторожился) . Что-то ты невнятное говоришь… Не хочешь рассказывать — не надо! Только ты мне Ярослава не обижай. Я за него умру.

Л е н я. И я умру… (Голос его дрогнул.)

З у б к о в с к и й. Вот и договорились. (Хочет налить из графина.) Пусто? Пойдем-ка, сынок, на станцию, еще коньячку захватим, подумаем, обмозгуем, как нам дальше жить.

Л е н я. Мне очень вас обнять хочется, Григорий Васильевич.

З у б к о в с к и й. Обними!

Они целуются.

Ты, сынок, больше верь людям. Больше!

Одеваются. В дверях Е в д о к и я С е м е н о в н а.

Е в д о к и я. Куда это вы?

З у б к о в с к и й. На станцию, Евдокия Семеновна. (Тихо, ей.) Золотой парень. Только осторожно с ним нужно. Очень осторожно.

Леня оделся.

Вернемся через двадцать минут.

Они уходят.

Е в д о к и я. Дай-то бог, чтоб устроилось… (Подбрасывает в камин дрова, поправляет покрывало на клетке с попугаями.)