Исидор Шток - Драмы

Е в д о к и я (жестко) . Умел врать, умей и ответ держать.

Из кухни возвращается процессия: З у б к о в с к и й, К л е н о в, Ш у р а и В а л я. Они несут тарелки, ножи, вилки, миску с супом, бокалы, салат. Евдокия покрывает стол скатертью, они ставят приборы, придвигают стулья.

К л е н о в. А доктора ждать не будем?

Е в д о к и я. Сам приедет, когда прием кончится. И так уж ночью обедаем. (Командует.) Григорий Васильевич, сюда. Шура тут.

З у б к о в с к и й. Валя, сюда, между мной и Ярославом. А тут Леня! На самом видном месте!

Е в д о к и я (разливает суп) . Редко мы вместе обедаем… Очень редко. А я как люблю, Григорий Васильевич, когда за большим столом сидят все члены семьи. А семья большая… И стол раздвижной!.. И гости… И даже дальние родственники… И все кушают медленно, пьют вино… И потихонечку молчат… А иногда кто-нибудь тост говорит… красиво так! И радио играет… Леня, сбегай наверх, заведи радиолу, а дверь распахни.

Леня послушно идет наверх.

Прибор Петра Мироновича мы оставим нетронутым.

Наверху раздаются звуки праздничного марша. Леня возвращается и садится на свое место.

А водки нету, не взыщите, гости и хозяин.

З у б к о в с к и й (вынимает из-под пиджака графинчик) . Зато есть коньячок! (Разливает в рюмки, которые подает Евдокия Семеновна.)

К л е н о в. Мне не нужно. Я не буду. (Лене.) Тебе тоже не советую.

Л е н я. Тебе все кажется, что мне десять лет?

К л е н о в. Тебе лучше знать, сколько тебе лет. Налейте мне в эту рюмку, Дуся, супу. (Чокается со всеми.)

З у б к о в с к и й. Тогда разрешите произнести тост. За то, что мы, старые друзья, встречаемся. И будем встречаться! И за то, чтоб на нашей следующей встрече ты, Ярослав, пил суп из рюмки, а коньяк — из глубокой тарелки.

Л е н я (неожиданно захохотал) . Вот это тост!

Все выпивают, играет радиола.

З у б к о в с к и й. Завтра исполняется восемнадцатилетие присутствующего здесь Леонида Кленова. Сегодня последний день ему семнадцать лет. Хотел бы ты, Ярослав, чтоб тебе завтра исполнилось восемнадцать лет? Молчи! Что бы ты ни сказал сейчас, все равно хотел бы. И я бы хотел, и Шура, и Евдокия Семеновна… Опять начать сначала. Только по-другому… Как говорится, с учетом всех ошибок и заблуждений. Увы, это невозможно… Так будем же завидовать самому молодому здесь, за столом. И постараемся, чтоб у него жизнь сложилась так, как хотелось бы нам… Завтра Валентина и я, мы будем далеко от этого дома. А почему бы не отпраздновать его день рождения сейчас, немедленно? Только… Мы будем праздновать не восемнадцатилетие его, зачем? Это так было бы просто! Давайте отпразднуем пятидесятилетие Леонида Ярославовича. Боюсь, очень боюсь, что, кроме Вали, никого из нас не будет уже за этим столом. А Леонид Ярославович, прославленный ученый, будет сидеть здесь или за другим столом, окруженный другими друзьями, учениками, почитателями… И захочется ему вдруг воскресить сегодняшний день. А наука-то идет! Кто знает, что будет через двадцать пять лет! Может, удастся ей воскрешать нас, смертных. И явимся мы за этот стол, благодарные за то, что вспомнили о нас, веселые оттого, что живы, мудрые оттого, что долго прожили! Каждый из нас пусть вместо подарка скажет имениннику слово. Вы, Евдокия Семеновна!

Е в д о к и я (волнуясь) . Пусть будет, как отец его.

З у б к о в с к и й. Стоп! Другие слова не нужны. Потому что, думаю, и вы, Шура, и ты, Валя, и я, грешный, — мы все присоединимся к ее пожеланию. Лучшего и не придумаешь.

Ш у р а (не выдержала) . Молодец, Григорий Васильевич! (Прослезилась.) Молодец…

Е в д о к и я (она наверху блаженства — горда Зубковским, счастлива за Ярослава) . Супу! Еще супу! Ведь и суп-то после таких слов совсем другой стал.

З у б к о в с к и й. Сорок лет не ел я такого вкусного супа.

Е в д о к и я (Вале) . Нет-нет, вы обязательно еще тарелочку. А то вы такая худенькая, бледная!

В а л я. Спасибо, я сыта.

Е в д о к и я. Вам бы на даче следовало пожить, здесь вот какой воздух целебный! А то все занимаетесь, занимаетесь, наверно, и за город редко ездите. Все учитесь?

В а л я. Учусь.

Е в д о к и я. А отметки у вас какие? Хорошие?

В а л я (смеется) . Хорошие.

Е в д о к и я (Лене) . Вот видишь…

Л е н я (резко отодвигает от себя тарелку) . Вижу!

Е в д о к и я. Еще съешь.

Л е н я. Сыт.

З у б к о в с к и й (сидящей рядом с ним Шуре) . Ну, какой я вблизи оказался? Не такой уж страшный?

Ш у р а. Нет, вы замечательно сказали…

З у б к о в с к и й. Дорогая Александра Никаноровна! Через год вы и не узнаете нашего строительства. Неполадки ликвидируем, бюрократов уберем, увидите, еще какая жизнь будет! Знаю я, что там обо мне говорят… Что ж, очевидно, правы люди. Дыму без огня не бывает. Но ведь и огонь-то разный бывает. Иной огонь мусор сжигает, сталь плавит, паровозы водит. Только давайте уж уговоримся: раз познакомились мы с вами в доме Кленова — дружить. Критикуйте, бейте, но в глаза! Если что не понравилось — сразу ко мне. Секретарь не допустит — на квартиру звоните. Уговор?

Ш у р а. Пожалуй.

З у б к о в с к и й. Только помните: уговор-то — он всяких денег дороже.

Звонок во входную дверь.

Е в д о к и я. Наверно, Петр Миронович. Ведь какой неаккуратный старик!.. (Уходит.)

Л е н я (в упор смотрит на Валю) . А ведь вы меня знаете. Мы с вами знакомы.

В а л я. Да, кажется.

Л е н я. И очень хорошо знакомы.

В а л я. Ну, не так уж хорошо.

Л е н я. Мы познакомились в Политехническом. На лекции Кленова.

В а л я. Да, мы там разговаривали.

Л е н я. Я вам не сказал, что я сын Кленова.

В а л я. Да. Но ведь я тоже не сказала вам, что я дочь Зубковского.

З у б к о в с к и й. Так вы знакомы? А от нас скрыли! Ох, молодежь, молодежь!

Е в д о к и я (возвращается; в руке телеграмма) . Шура! Тебе телеграмма-молния!

Ш у р а. Мне? (Открывает телеграмму.) Ой, что же это? Григорий Васильевич… от вашего заместителя, товарища Потапова. (Читает.) «Вам предоставлена отдельная двухкомнатная квартира…»

З у б к о в с к и й. Вот видите! И без меня все решилось.

Ш у р а (читает) . «Сейчас на стройке напряженные дни точка Ваш отпуск прерывается точка Прошу немедленно выехать на стройку…»

З у б к о в с к и й. Что за спешка?!

Ш у р а. Наверно, сменщик мой заболел.

З у б к о в с к и й. Обойдутся и без вас. А я все равно ночью буду звонить на строительство, скажу Потапову, чтоб разрешил вам остаться.

Ш у р а. Нет-нет, раз так телеграфируют, — значит, надо. Экскаватор простаивает.

З у б к о в с к и й. Я же вам говорю, что беру на себя.

Ш у р а. Спасибо, только я уж поеду. Вещи у меня уложены.

З у б к о в с к и й. Ну, как знаете.

Ш у р а. Вот только когда поезд?.. Вечером, кажется. Успею еще. С билетом трудно будет…