Роберт Макки - Диалог: Искусство слова для писателей, сценаристов и драматургов

Самый страшный грех повествования — скука — убедительное подтверждение закона убывающей отдачи. Он гласит: чем чаще повторяется опыт, тем ниже его эффект. Вкус самого первого рожка с мороженым великолепен; второй рожок теряет свой аромат; от третьего может и стошнить. Так же и все время повторяющаяся фраза или прием не только теряет свое воздействие, но со временем оказывает даже противоположный эффект.

Повторение состоит из трех этапов. В первый раз артист умело пользуется техникой, достигая запланированного эффекта. Тут же повторив эту технику, он снизит эффект больше чем наполовину. Если у него хватит глупости сделать то же самое в третий раз, желаемый эффект не только совершенно исчезнет, но обернется против самого себя, превратившись в собственную противоположность.

Предположим, например, вам нужно написать три сцены подряд, и все три трагические, после которых публика должна разразиться рыданиями. Каковы будут последствия такого построения? После первой сцены публика, возможно, и заплачет; после второй зрители, может быть, будут шмыгать носами; третья же закончится под гомерический хохот. И это не потому, что третья сцена не трагичная; она, может быть, трагичнее всех остальных. Но ведь вы уже успели выдавить из публики все ее слезы, ей кажется, что вам смешно, и нелепо ожидать от нее рыданий в третий раз; вот почему она обращает трагедию в комедию. Закон убывающей отдачи (справедливый и в жизни, и в искусстве) распространяется на все виды формы и содержания повествования — желания и конфликты, настроения и эмоции, образы и действия, слова и фразы.

Повторяющийся такт пользуется дурной славой губителя первых набросков. Почему? Потому что начинающий писатель только нащупывает особый, свойственный только этому герою язык, который надежно закрепит каждое действие-противодействие одной-единственной строкой реплики-ответа. А вместо этого он повторяет то же самое разными словами, полагая, что может подменить качество количеством, теша себя иллюзией, что повторение усиливает значение. На самом же деле все наоборот. Повторение делает высказывание тривиальным.

И что же делать?

Никаких компромиссов. Хорошие писатели роются в закромах своих знаний и воображения до тех пор, пока не найдут то, что нужно. Они пишут один черновик, другой, все время что-нибудь улучшают, противопоставляют реплики друг другу, поворачивают их то так, то сяк у себя в воображении, произносят их вслух и, наконец, записывают.

Мечтательный взгляд из окна не есть творчество. Эстетические предпочтения оживают только на бумаге. Неважно, насколько банальной может выйти реплика, — запишите ее. Запишите каждый вариант, который возникает у вас в воображении. Не ждите, пока ваш гений соизволит пробудиться и ниспошлет вам озарение. Фиксируйте свои мысли на бумаге. Это и есть писательство.

Но даже самые опытные авторы приходят в замешательство, когда смотрят на повторяющийся такт и понимают, что для этого конкретного действия-противодействия в этой конкретной сцене лучшего выбора не существует. И тогда они делают то, что должны. Они перестают биться головой о клавиатуру и принимают решение.

Они пересматривают все записанные и отвергнутые варианты. Спрашивают: «Какой из этих отвергнутых вариантов наилучший? Может ли это быть сочетание отвергнутых вариантов, которое лучше любого другого варианта?»

Окончательный вариант, может, и не будет идеальным, но он ближе всего к совершенству. Сегодняшний день они проживут вместе с ним в надежде, что в каком-то следующем черновике они набредут на еще лучший вариант. Но сейчас, по крайней мере, они просто перетряхивают то похожее, что у них есть.

В идеале в каждой реплике диалога слова подобраны так, что она точно подходит герою в этот конкретный момент и имеет точно тот смысл, который намеревался вложить в нее автор. Реплики неправильной формы напоминают колючую проволоку, натянутую на пути сцены. Они вынуждают озадаченных читателей и публику перечитывать, перематывать или спрашивать соседа: «Что он сказал?» Могу назвать три основные причины, из-за которых слова в реплике бессильны выразить ее смысл: неясное значение, несвоевременно переданное значение, несвоевременное высказывание.

Существительные называют предметы; глаголы называют действия. Амплитуда существительных и глаголов простирается от всеобщего к конкретному, от родового к видовому. По общему правилу видовые существительные и глаголы склонны к заострению ( уточнению ) значения, а родовые существительные и глаголы, определяемые прилагательными и наречиями, склонны к его размыванию.

Представьте, что вы пишете сцену на судоверфи. Палубный матрос усердно чинит степс парусного судна, корабельный плотник заглядывает ему через плечо и дает совет. Какая из этих двух реплик совершенно ясно передает то, что он хочет сказать: «Сильно забивай этот большой гвоздь» или «Молотком его»?

Конечно, вторая. Первая не только кажется неестественно формальной, но и вынуждает читателя/публику задуматься, что бы она значила, потому что местоимение «этот» может обозначать множество различных предметов, за прилагательным «большой» может скрываться любой размер свыше пары сантиметров, глагол «забивай» так же неясен, как и в любом другом языке, а наречие «сильно» кажется и вовсе ненужным. Поэтому первая реплика требует для своей расшифровки двух-трех умственных усилий.

Вывод таков: реплики диалога, называющие видовые объекты и действия, стремятся выразить непосредственный смысл в ясных, живых образах. Поэтому, если только вам не нужны неопределенные или таинственные фрагменты, избегайте родовых существительных и глаголов, которые тянут за собой прилагательные и наречия.

В тот миг, когда речь обретает смысл, ее читатель или публика воспринимает действие, заключенное в реплике, и устремляется вперед, чтобы увидеть реакцию другой стороны, участвующей в сцене. Реплики с несвоевременным открытием смысла ослабляют вовлеченность читателя/публики в сюжет. Стоит достаточно регулярно сбивать интерес, и читатели порвут книгу в клочки, телезрители переключатся на другой канал, а театральная публика досидит лишь до антракта. Поэтому перед тем, как вы отправите свое сочинение в мир, внимательно перечитайте диалог, если необходимо, произнесите все речевые отрывки вслух, изучите каждую реплику, прислушайтесь к тому моменту, в который она обретает значение.

Слишком поздно: когда в речи слово «тащится» за словом, достигая своей цели, читатель/публика демонстрирует одну из двух реакций: или терпение иссякает и они просто перескакивают через этот эпизод, или они догадываются о его смысле еще до того, как он наступает, а потом сидят со скучающим видом, ожидая, пока сцена «доковыляет» до развязки.