Виктор Гюго - Торквемада

В Рим?

В Город из Вселенной
Иду я, пилигрим ничтожный и презренный.
Хочу кой-что свершить. Настал, как вижу, срок.
Иду я наугад, бреду я одинок.
По снегу, по пескам пустился я в скитанья.
Свое прошение я в Рим послал заране,
И Александр Шестой уж знает про меня.

Как? Папа новый?

Он испанец, как и я. [27] Как? Папа новый? — Он испанец, как и я. — Папа Александр VI Борджа был родом испанец. Действие драмы Гюго происходит в 80-х годах XV в., а папа Александр VI вступил на престол только в 1492 г., но Гюго сознательно допустил этот анахронизм, как видно из следующей его заметки: "Существует некое сродство между Борджа и Торквемадой. Отсюда анахронизм в этой драме… В искусстве философия истории важнее, чем история. Факты служат идее. Этим подчинением реального идеальному, составляющим цель искусства, и достигается высшая правда".
Еще в Валенсии мы некогда встречались.
Он родом Борджа. Ну, а ты, почтенный старец
В пещере каменной, скажи, кто ты такой?

Меня зовут Франциск.

Из Паолы? Святой?

Нет.

Но ведь ты, Франциск, как говорят, пророчишь?

Нет.

Чудеса творишь!

О нет! Но, если хочешь,
Я вижу чудеса, когда заря встает,
И серебрит она потоки горных вод,
И солнце маленьких пичужек пробуждает,
И жизнь вселенский стол так щедро накрывает.
Тьма — прочь! Цветок цветет, сияют небеса;
Но это не мои, а божьи чудеса.

Отец! Лицом к лицу поставил нас создатель!
Апостол ты. А я — видений созерцатель.
Ты папу не видал? Не видел ли, верней,
Сей гроб повапленный [28] Гроб повапленный — то есть выкрашенный. Выражение это на языке проповедников означает: гниль, красиво убранная, приукрашенный снаружи порок. , прибежище червей?
И не предвидел ли, что пастырь неизвестный
Появится во дни лжесвятости бесчестной,
Но будет он склонён по долгу своему
Перед викарием надменнейшим, кому
Тиара папская ошибочно досталась,
А церкви вся душа — представь себе! — осталась
В груди задумчивого странника! Отец!
Ведь на викарии лишь суетный венец!
Ах, что бы ты сказал, коль под твоею крышей
Явился новый вождь, вероучитель высший,
И это был бы я? Ты как бы поступил?

Но папа есть слуга господень: бог вручил
Ему земную власть. Двух Римов быть не может!

Не служит богу тот, кто людям не поможет.
А я хочу помочь. Не то — кромешный ад
Поглотит всё и вся. Лечу я бедных чад
Кровавою рукой. Спасая, я пытаю,
И жалость страшную к спасенным я питаю.
Великая любовь грозна, верна, тверда.

Не понимаю вас… Помолимся!

Когда
Я послушником был, — однажды в Сеговии
На сфере глобуса увидел я впервые
Всю землю, целый мир, — все реки, океан,
И множество границ, и городов, и стран,
И вечные снега, и острова морские,
И эти пропасти шумящие мирские,
Где человечество томится, копошась.
Ты знаешь ли, отец, что каждый принц и князь,—
Будь он христианин или язычник даже,—
Имеет глобус. Да! И я себе тогда же
Сказал: "Европа здесь! Здесь — Африка! Смотри!
Вот это — Индия в сиянии зари!"
И я сказал себе: "Не кто-нибудь, а я ведь,—
Так я сказал себе, — всем этим буду править
Во имя нашего спасителя Христа".
Ведь к уху моему он приближал уста
И в сновидениях беседовал со мною.
Отец мой, небесам отдам я все земное,
Весь этот шар земной с войной, с рыданьем, с тьмой.
Пойми: вот глобус мой.

А вот где глобус мой,—
Остаток бытия, след кораблекрушенья,
Печальное ничто, загадка без решенья,
В тумане вечности, задумчив, молчалив,
Над морем жизненным сей череп — словно риф!
Он улыбается, как дети на рассвете,
А где его глаза? Потухли взоры эти.
О маска, скрытая под мыслящим челом!
Кость, знающая то, не знаем мы о чем!
Тлен, о загадочном конце осведомленный,
Любуется твоей душою обнаженной!
Да! Размышлять, стареть, затем оставить мир,
Под взглядом пристальным вот этих черных дыр
Молиться, чувствуя, что прах тебе внимает,—
Вот чем владею я. Мне этого хватает.

Он озарил меня! О, до чего ж он прав!
Так древле Константин, от бога власть приняв,
Лабарум в небесах увидел! [29] Так древле Константин… Лабарум в небесах увидел! — лабарум (латинское слово) — воинское знамя с изображением креста; согласно церковной легенде, было введено восточноримским императором Константином (273–337), впервые объявившим христианство государственной религией, в память победы над его соперником Максенцием, так как накануне сражения Константин якобы увидел в небе огненный крест, предвещавший ему победу.

Не отрину
Я знака этого! Подобно Константину,
Победу одержу! Отшельник, муж святой,
Все христианство мне со стороны другой
Сумел ты показать! Вот истинная вера!
Возьму я глобус твой! Нужна мне эта сфера!
Пусть этот мрачный риф укажет в гавань путь.
На знамени живых ты символ смерти будь!

Огонь прекрасен, коль его не осквернили,
Но был и Доминик понять огня не в силе:
Хотел казнить огнем! А в этом разве суть?
Я для спасенья душ хочу костры раздуть.
Понятно?

Да.

Хочу разжечь такое пламя,
Чтоб исцелительными мощными кострами
Весь мир был озарен. Во тьме ночи моей
Мне говорит Христос: "Иди! Иди смелей!
Цель оправдает все, коль ты достигнешь цели!"

Каштаны, хлеб с водой… Попили бы, поели!
А что касается до замыслов таких,
То я заранее конец предвижу их.
И буду я Христу-спасителю молиться,
Чтоб, прежде чем костер ваш первый загорится,
Вас разразил бы гром, — да, сын мой, — в тот же час.
Для человечества так лучше и для вас!