Калле Каспер - Сталин или Величие страны

Сталин: С вами, товарищ Троцкий, я, кажется, не заговаривал.

Троцкий: Но я с вами говорю. Народности жалею, что если вы с ними будете вести себя так же, как с женщинами. Шкура белого медведя! Почему не мамонта? Я вижу, вы мастер собирать дань.

Сталин: Помнится, в первую революционную зиму вернулся я из командировки усталый и голодный, зашел в кремлевскую столовую. И что я вижу? Сидит там товарищ Троцкий и жрет черную икру. Ложкой, прямо из банки!

Троцкий: Инсинуации! Подлая клевета! Нам той зимой, кроме икры, нечего есть было, даже хлеба и того не завозили.

Ленин: Спокойней, товарищи. Негоже ссориться из-за пустяков тем, от кого зависит будущее человечества. Ведь однажды наши имена в золотую книгу истории человечества впишет новый Геродот.

Троцкий: Держу пари, этот болван даже не слышал имени Геродота.

Сталин: Возможно, знаний у меня действительно не хватает, но образование я всегда высоко ценил. Я извиняюсь, якутские товарищи ждут меня. Владимир Ильич, найдете время, загляните, подарок ждет вас. (Уходит.)

Троцкий: В чем-чем, а в искусстве лицемерия он определенно делает успехи.

Ленин: Знаю, Лев Давыдович, знаю его недостатки. Но верных людей так мало…

Ленин и Троцкий уходят. Через несколько минут возвращается Сталин.

Сталин: Проклятый жид, распявший Христа, погоди же! Настанет день, твои набитые дурацкими книгами мозги я размажу по стене! И ты, Ильич, не думай, что я слеп. Не впервые ты выдаешь свое истинное отношение ко мне. Век не забуду, как во время съезда партии в Стокгольме я хотел из автомата бутерброд купить, но почему-то выпадали булочка за булочкой. Я попросил помочь, и ты помог, но на губах у тебя заиграла такая же невольная улыбка, как только что. Дескать, что поделаешь, он родом из деревни, и даже не из наших краев, а из отсталой Грузии. Необразован, невоспитан, груб. Дочь известного революционера изнасиловал, женился, только когда пригрозили исключением из партии. Да, я хам, ну и что?! Зато моя душа росла среди облаков, почти на небе, а вы, как черви, по грязи российской ползать попривыкли. Там и сдохнете.

Мимо проходит Молотов.

Сталин: Вячеслав!

Молотов: Товарищ Коба!

Пожимают друг другу руку.

Сталин: Как я рад встретиться с тобой снова. Часто вспоминаю, как вместе «Правду» редактировали, без ссор, без споров, полное единомыслие. Где ты сейчас, чем занимаешься?

Молотов: Н-на Украине я, секретарствую.

Сталин: Не скучно там, в провинции?

Молотов: Скучновато, конечно, но что поделаешь, раз я нужен партии там.

Сталин: В Москву не хочешь?

Молотов: Кто же в Москву не хочет! Тем более, я тут с девушкой одной познакомился…

Сталин: Хорошенькая?

Молотов: Прелестна.

Сталин: Как зовут?

Молотов: П-перл.

Сталин: Имя не русское.

Молотов: Е-еврейка.

Сталин: Да, в молодости они что надо. Попробую устроить так, чтобы по своей жемчужине долго тебе скучать не пришлось. Нам люди нужны. Хорошо бы расширить секретариат, Ленин уже не тот, что раньше, от бумажной волокиты его надо освободить.

Молотов: Спасибо, Коба. Пойду скажу Перл, то-то она обрадуется. (Уходит.)

Сталин: Верный глупец стоит больше любого умника.

Мимо проходит Ворошилов.

Сталин: Клим! Боевой товарищ!

Ворошилов: Иосиф, приятель!

Сталин: Давно я тебя не видел.

Ворошилов: А меня на Кавказ отправили.

Сталин: На черкесок поохотиться?

Ворошилов: Да я женат уже.

Сталин: На ком?

Ворошилов: Голдой зовут.

Сталин: Еврейка?

Ворошилов: Умная женщина. Послушай, а ты не мог бы меня в Москве пристроить?

Сталин: Не так-то это просто. Армия мне пока не подчиняется.

Ворошилов: Да уж, там все люди Троцкого.

Сталин: Но при первой возможности буду иметь в виду. А против евреев у нас есть тайное оружие — еврейки. (Смеется.)

Ворошилов: (Смеется еще громче.)

Ворошилов уходит.

Сталин: Еще более поглупел.

Входит Микоян.

Микоян: Товарищ Сталин! Вы меня помните?

Сталин: Анастасик-однокашник! Кто же единственного выжившего бакинского комиссара забыть может?

Микоян: Гостинцев я вам привез с юга, соскучились небось. Вот. Бастурма, суджух. А тут курага.

Сталин: Спасибо, друг. Ты разве не в Нижнем?

Микоян: На Кавказ меня перевели.

Сталин: И тебя тоже? Вижу, наших все дальше от Москвы загоняют.

Микоян: Да я не жалуюсь. Климат там заметно лучше.

Сталин: Но при возможности…?

Микоян: При возможности с удовольствием.

Сталин: Так по рукам. Верных товарищей всегда не хватает.

Там же.

Входит Яков, останавливается, оглядывается.

Яков: Однако хоромы! Люстр столько, что можно весь Тбилиси осветить. А стены — сплошной, как его… корморан? Немного закоптились, правда, на дворника, наверно, денег не хватает. Даже страшно думать, что мой папаня, у кого, как тетя рассказывала, раньше одна пара брюк на все про все была, нынче в таком дворце живет. Хотя, добавилось ли у него штанов, неизвестно. Все же он тут не за главного.

Входит Аллилуева

Аллилуева: Это ты к товарищу Сталину?

Яков: Ну, допустим.

Аллилуева: Товарищ Сталин очень занят. У него важное совещание.

Яков: Ничего, я подожду.

Аллилуева: А ты, собственно, кто?

Яков: Я?

Аллилуева: Ну да, ты. Из сирот, что ли?

Яков: Даже не знаю, что вам ответить. Ну, не совсем чтоб из сирот, но и не при родителях. Мать моя умерла, отца не помню. То есть поставлен в известность об его существовании, но воочью убедиться не имел возможности. Тетя меня воспитывала, а теперь вот послала сюда. Езжай, говорит, в Москву, иди в Кремль и попроси товарища Сталина. Он все устроит.

Аллилуева: А тетя твоя где живет?

Яков: Как где, на Красноармейской. Раньше Николаевская называлась.

Аллилуева: Да, но в каком городе?

Яков: В Тбилиси, конечно.

Аллилуева: Так ты, случайно, не Яков Джугашвили?

Яков: Случайно? Может, и случайно. Но что Яков, и что Джугашвили — тут вы попали в точку.

Аллилуева: Яшка, миленький! (Обнимает его.)

Яков: Здравствуйте, здравствуйте, гражданочка.