Эдвард Радзинский - Дочь Ленина. Взгляд на историю…

Возвращается Перекусихина.

ЕКАТЕРИНА. Еще вчера просила принести мою табакерку и положить в нее любимого табаку!

ПЕРЕКУСИХИНА. Ох, и разворчалась ты сегодня. Ну, не принесли – значит, принесут.

ЕКАТЕРИНА (покорно улыбается, с нежностью смотрит на Марью Саввишну). Ладно, иди. (Продолжает писать.) «Я с удовольствием дозволяю ей так разговаривать, ибо чувствую себя с ней снова маленькой девочкой, хотя она младше меня. Никого у меня нет ближе этой полуграмотной женщины… Когда я болею, она ухаживает за мной. А когда она болеет, я не отхожу от нее. Недавно мы заболели обе. Но она лежала в беспамятстве. Я в горячке плелась к ее постели… И выходила ее! Ибо, коли она помрет, – у меня никого не будет!..»

ПЕРЕКУСИХИНА (входя). Ну, вот, матушка, принесла тебе табакерку. Зачем было ворчать! (Уходит.)

ЕКАТЕРИНА. «Я приучаюсь разговаривать вслух… Раньше полагала, что это от одиночества. Но теперь я думаю, это потому, что я обожаю писать пьесы… Сплетничают, будто писать пьесы мне помогает литератор Новиков. Какая глупость! Он мрачен и слезлив, как все наши литераторы. А я люблю все светлое, радостное. Я даже к «Ромео и Джульетте» счастливый финал написала, да жаль – Дидро отговорил… Вся моя жизнь – какая пьеса! И какие действующие лица… Четверо братьев Орловых – удальцы-кутилы, любимцы гвардии… В постель взяла Григория, а с ним в союзники – всех братьев, и значит – всю гвардию… Григорий самый красивый, но Алексей… Алексей самый умный, самый дерзкий… и самый страстный. Кто-то сказал о нем: «Я не поручил бы ему ни жены, ни дочери, но я мог бы свершить с ним великие дела». Для сюжета моей пьесы именно такой разбойник был необходим. Я жила тогда рядом с погибелью. Муженек приготовился упечь меня в монастырь да жениться на полюбовнице… Но и я не дремала. В заговоре против моего олуха участвовало множество людей… Это был очень русский заговор. Они говорили, говорили, говорили и ничего не делали!.. Сюжет пьесы безнадежно застыл. Как вдруг… Кто-то распустил слух, что один из заговорщиков арестован, и его уже начали пытать. И пришлось им выступить немедленно… Я жила в Петергофе. Олух мой был в Ораниенбауме с полюбовницей… Помню, как засветло разбудил меня Алексей Орлов. Ох, и умен был… Корчась от смеха, сказал: «Заспались, Катерина? Не ждали? Я тоже не ждал. Все боялся, как к тебе через парк пройду, наверняка караулы схватят… Гляжу: парк-то не охраняется. Кто-то снял караулы. К твоему Монплезиру подошел, остановился у потайной двери. Думал – заперта. Толкнул, а потаенная дверь и распахнулась! Оказалась, и здесь кто-то постарался. И тогда сказал себе: « Она ! Она слух об арестованном пустила, чтоб нас, дураков, на дело поднять. Ай да Она! Как же умна!..»

Я могла ответить богатырю: «Это всего лишь удачная пьеса! С отлично закрученным сюжетом». Но не ответила. Только улыбнулась и сказала: «Я ничего этого не слышала, Алексей Григорьевич!» И умный тотчас понял, поклонился в ноги: «Карета ждет вас, Ваше Величество. Время царствовать!» Я поцеловала его за отличную реплику… И после поцелуя он… он… отлично закончил сцену ! (Смеется.) Это вычеркнем… А потом со ступеней Казанской Божьей Матери провозгласили: «Матушка самодержица – императрица Екатерина Алексеевна!» И рев восторга тысяч глоток. Финал первого акта – любимый, счастливый… А далее, дорогой сын, акт второй. Флот был в упущении, армия в расстройстве, 17 миллионов государственного долга и 200 тысяч крестьян – в открытом бунте. Но главное бедствие – шатание в умах. На русской земле находились целых три государя: твоя мать, ее олух-муж и несчастный Иоанн Антонович, младенцем провозглашенный императором и заточенный в каземат императрицей Елизаветой… Я люблю мою Россию. Я всем сердцем приняла свою новую веру. Я ненавижу в себе все немецкое. Даже своему единственному брату запретила навещать меня: «В России и без тебя много немцев». Потому что давно не чувствую себя немкой. Но пока эти двое жили, я по-прежнему оставалась немкой, захватившей трон… Для начала я отправила моего олуха под арест на прелестную виллу в Ропше. И, как положено свергнутым тиранам, самодур вмиг превратился в заискивающего мальчика. Но Орловы спешили… Уже вскоре Алексей привез мне нечистую бумагу, всю дышащую безумством и кровью. Оказалось, Алексей со товарищи… задушили моего олуха! (Почти кричит.) Без моего дозволения! Запомни это! Второго императора Иоанна Антоновича все сумасшедшим считали. Я навестила его в камере – решила облегчить участь несчастного. Но он тотчас закричал: «На колени, самозванка, перед императором!» Оказался такой же сумасшедший, как принц Гамлет… И в мое отсутствие освободить его пытались… Пришлось охране убить его. Но и в этой крови (кричит) я опять неповинна! Не-по-вин-на!.. (Некоторое время молчит.) Урок из сказанного один: правителю нужна решительность… Чтобы свершить то, чего так не хочешь свершить, но нужно ! Решительность – главная черта счастливого человека. (Расхаживает по кабинету.) В первое время после переворота Орловы решили, что править будут они. И действие пьесы опять осложнилось. Мой безумец Григорий надумал непременно на мне жениться. Точнее, умный Алексей за него решил! Именно тогда они вспомнили про любовь покойной императрицы Елизаветы… Недаром ее мать, жена великого Петра, была вчерашняя кухарка! Как и положено дочери кухарки, императрица Елизавета имела народный вкус. Ее многолетним любовником был простой певчий казак Алешка Розум. Уже императрицей она добыла ему титул, и появился граф Священной Римской империи Алексей Разумовский… Разумовский к титулу относился с юмором и в государственные дела не лез. Мы называли его ночным императором. Правда, пьяный, он вспоминал казацкое прошлое и лихо лупил «свое сокровище». Протрезвев, ползал на коленях перед её закрытой спальней. И «сокровище» открывала… Была Елизавета очень богобоязненна. И когда забеременела, греха своего испугалась. Тайно обвенчалась с Разумовским. И родила. Я видела эту девочку в ее комнатах. Правда, потом девочка исчезла… Орловы, как и весь двор, знали об этом. И Алексей задумал длинную пьесу. Сначала объявить об этом тайном браке, сделать Разумовского Императорским Высочеством и таким прецедентом дорогу к нашему с Гришкой браку проложить… Что ж, я направила Алексея к старику Разумовскому. И старик сыграл им сцену – такую даже мне не сочинить… Встретил он их в кресле у горящего камина. Сидел, сгорбившись, смотрел в огонь. На коленях – Евангелие. Алексей торжественно развернул лист, украшенный гербами: «Мы привезли проект указа, объявляющего вас Императорским Высочеством… В ответ надеемся получить от вас бумагу, удостоверяющую тайное событие». Разумовский молча поднялся с кресла…»