Эдвард Радзинский - Дочь Ленина. Взгляд на историю…

«Сколько раз я мечтала объявить вам все это сама… – клянусь, она плакала! – Сколько раз я проклинала судьбу и происки врагов, заставлявшие меня скрывать от вас… от жениха, данного мне Богом, свое истинное имя. И рассказывать вам небылицы про княжество Володимирское… И вот, теперь, когда я готовилась торжественно открыть вам мою тайну, вы все испортили глупой ревностью…» Она была неузнаваема: ее лицо, ее жесты – сама величественность! «Я Елизавета – дочь Елизаветы… Я рождена от брака русской императрицы Елизаветы и графа Разумовского. Это был тайный брак, но брак законный, о чем существуют соответствующие бумаги… Теперь настало время заявить миру о моих правах!»

Я целовал ей руки, умолял простить. Мы прошли в замок. На огромном столе лежало множество бумаг… Она посмотрела на меня насмешливо: «Это те документы, за которыми вы безуспешно посылали ваших шпионов, – копия духовного завещания матери моей Елизаветы… Когда-то она передала его моим воспитателям, чтобы ни у кого не возникло сомнений в моих правах. Итак, сегодня я объявляю о начале борьбы за свои права. В Швеции нас готовится поддержать король Густав, мечтающий отомстить за Полтавскую битву. В Турции мир, на который рассчитывает Екатерина, не будет заключен. В Париже нас горячо поддерживает Версальский двор. В этом общем восстании против похитительницы престола, немецкой принцессы Екатерины, я отвожу особую роль Польше… И мы, Елизавета Вторая Всероссийская, торжественно клянемся, господа, восстановить Польшу в ее прежних границах! Мы клянемся свергнуть с польского престола раба Екатерины, ее бывшего любовника Станислава Августа Понятовского и поддержать избрание польским королем единственно достойного… – Князь Радзивилл низко поклонился. – Наши действия начнутся с совместной поездки с князем Карлом в Константинополь к султану. Мы принудим султана к прекращению всяческих мирных переговоров с узурпаторшей. Оттуда, из Константинополя, я обращусь к русскому войску и флоту: свергнуть немку и передать престол законной наследнице – мне, последней из дома Романовых . – Глаза ее горели. – Я обращусь к главе русской эскадры графу Алексею Орлову… Партия Орловых недавно пала в России, и, нет сомнения, граф возьмет мою сторону!..» Потом мы остались одни, и она сказала: «Как вы догадываетесь, мой друг, с нашим браком придется повременить… Покуда я не сяду на русский трон!» Ночью я потребовал: «Алин, поклянитесь мне… Этой клятвы будет достаточно… Все, что я слышал сегодня, – правда?» Она усмехнулась и торжественно сказала: «Клянусь!»

Я проводил ее в Венецию, откуда они с Радзивиллом должны были отправиться к султану… Предприятие лопнуло. Россия заключила мир с турками, и Радзивилл не осмелился ехать в Турцию. И Франция отвернулась и от Турции, и от польских дел. И от нее! Я получил строгий запрос от французского двора, где в самом холодном тоне просили сообщить сведения «о женщине, именующей себя моей невестой». Узнал я, что Радзивилл поссорился с Алин! И что она сейчас в Рагузе. Мои люди, которых я к ней отправил, рассказывают, что она сильно кашляет, врачи боятся, что дело дойдет до чахотки. Я написал ей письмо в Рагузу, она не ответила…

РИБАС (усмехаясь). Ее уже нет в Рагузе. Она в Риме. И, несмотря на ссору с Радзивиллом, с ней остается множество поляков. Ваша подруга продолжает свою очень опасную игру. (Помедлил.) Конечно, если у нее нет доказательств, что она действительно…

ЛИМБУРГ. А если есть? (Взволнованно.) Тогда ее поддержат в России?

РИБАС. Я такого не сказал. Просто могущественные люди, которые меня к вам прислали, интересуются вашим мнением на этот счет.

ЛИМБУРГ (вздыхая). Порой среди безумных, нелепых выдумок, которыми были полны ее рассказы, начинала проглядывать какая-то таинственная правда. Например, она сказала мне, что до десяти лет воспитывалась при русском дворе. Я говорил с дипломатами, жившими в то время в Петербурге, и все они утверждали, что при дворе воспитывалась девочка, которую объявляли «близкой родственницей императрицы Елизаветы» и которая потом вдруг исчезла. Эту девочку поручили воспитывать Иоганне Шмидт, любимой наперснице императрицы. Имя этой Шмидт в последнее время очень часто мелькало в рассказах Алин… Нет, я не знаю, кто она. Но одно знаю: я хочу, чтобы она вернулась ко мне, несмотря ни на что!

РИБАС (с чувством). Я сделаю все, Ваше высочество, чтобы она вернулась к вам.

ЛИМБУРГ. Я был рад нашей беседе. Я не могу о ней не говорить! (Подходит к бюро, торопливо пишет.) Эти несколько строчек передадите ей… коли увидите.

Дворец в Пизе.

Граф Алексей Орлов. Христенек и Рибас докладывают.

ХРИСТЕНЕК. Она в Риме – без денег, в роскошном палаццо… Толпа кредиторов с утра окружает ее дом. Она не может выехать оттуда. Точнее, может, но только с пистолетом. При мне она его разрядила в воздух, расчищая путь своей карете. С ней – свита в полсотни поляков. Один из них подписывает за нее векселя, и вскоре его ждет тюрьма… Это ее тайный любовник, польский шляхтич Доманский.

ОРЛОВ (Рибасу). Отправишься в Рим. Договоришься с римскими банкирами, заплатишь им, чтобы впредь никто ничего ей не ссужал… (Христенеку.) После чего в ее доме появишься ты! Скажешь: «Командующий Российским флотом, его сиятельство граф Алексей Григорьевич Орлов велит вам кланяться, просит принять в дар три тысячи цехинов. Он ждет вас в гости к себе…»

ХРИСТЕНЕК (не выдерживает, перебивает). Но, Ваше Сиятельство, это целое состояние!

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Это для тебя. Судя по тому, что рассказывают, для нее это – «девкам на булавки»… Так что предложи ей четыре… нет, пять тысяч от моего имени. И только посмейте оба вернуться без нее!

РИБАС. Что делать с запиской от жениха?

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Переведи…

Рибас (переводит). «Вы не только совершенно расстроили мое состояние – вы навлекли на меня презрение всей Европы. Но вы знаете мою вечную присказку: «Нельзя ненавидеть того, кого любишь». Коли вы не станете более поминать о Персии, русском престоле и прочих ваших выдумках, знайте, вас всегда ждут в Оберштейне».

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Пустое. Женщины любят тех, кто подчиняет их, а не тех, кто подчиняется им… Нет, нам не надо чтоб она к нему вернулась. Эту суматошную успокоит только камера в России.

Рибас и Христенек уходят. Граф остается один и садится писать письмо.

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Всемилостивейшая государыня! Получил я известие от посланного мною для разведывания офицера, что известная женщина больше не находится в Рагузе… И Радзивилл будто бы с ней рассорился и хочет возвратиться в свое отечество и замириться с польским королем…» (Бормочет.) Бальзам тебе на раны, матушка, смирился пред тобою проклятый поляк. (Продолжает писать.) «А об известной женщине офицер разведал, что разбойница в Риме. От меня нарочный послан в Рим – чтобы постарался познакомиться с нею и пообещал, что она во всем на меня может положиться и на всякую помощь может надеяться…» Вот это тебе не понравится, матушка. Что делать – после пряника нужен бабе хлыст. И наоборот. «Верю, Государыня, что это мое предприятие успех принесет великий…»