Эдвард Радзинский - Дочь Ленина. Взгляд на историю…

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Государыня, кто и откуда узнает?

ЕКАТЕРИНА. Милый друг, сразу видно, вы давно не были в России. И забыли: мы все тут держим в секрете, но почему-то все знают обо всем. И чем больше секрет, тем больше людей знают. Я имею возможность следить за тем, что пишут в своих тайных донесениях иностранные послы. Как только я прошу своих: «Господа, это надо держать в секрете», – так тотчас читаю сей секрет в донесениях всех иностранных послов!

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Отпусти ее, матушка, Христом-Богом прошу! При смерти она. (Екатерина молчит.) Отпусти ее… За службу мою!

ЕКАТЕРИНА. За службу твою я тебя наградила. Но нужды государства не забываю. Эта женщина даст нам спокойствие только в могиле. Прощай, граф. Я знаю, ты собрался жить в Петербурге. Не надобно тебе. (Он с изумлением смотрит на императрицу.) Здоровье у тебя неважное, правду написал. Потерял здоровье на ревностной службе Отечеству. Я давно об этом подумывала – и даже освободила твои московские дома от всяких денежных сборов. В Москве теперь будешь жить, граф.

Орлов продолжает глядеть на императрицу. Она выдерживает его взгляд.

ЕКАТЕРИНА. Брат твой Григорий как-то сказал: «Два светила у тебя, матушка: я и Алешка!» Слишком много света от вас для одного Петербурга. Мы должны подумать об украшении и другой нашей столицы.

Коломенское. Девять часов утра. В кабинете императрица и Вяземский.

ВЯЗЕМСКИЙ. Князь Александр Михайлович Голицын пишет, что она при смерти.

ЕКАТЕРИНА (с усмешкой). Донесения князя все больше напоминают стихи. «Она возбуждает в людях доверие и даже благоговение». Это о беременной развратнице!

ВЯЗЕМСКИЙ. Она выкинула, Ваше Величество…

ЕКАТЕРИНА (будто не слыша). Но пока он сочиняет эти стихи, дело не движется. Вместо раскаяния нам предлагают пустые просьбы от наглой бестии. Пусть князь объяснит ей в последний раз: никогда я с ней не встречусь. Кстати, если она, как он пишет, «в объятиях смерти», пусть князь уговорит ее причаститься. Послать к ней духовника и дать приказ, чтоб духовник довел ее до полного раскрытия тайны.

ВЯЗЕМСКИЙ. О нижеследующем донести немедля с курьером.

ЕКАТЕРИНА. Именно! (Подумала, торопливо.) Нет, не надо посылать к ней священника и не надо более допрашивать развратную лгунью. Вместо этого предложить арестованному вместе с ней поляку… который по сведениям был ее любовником…

ВЯЗЕМСКИЙ. Доманскому, Ваше Величество…

ЕКАТЕРИНА. Рассказать всю правду о ней. И, коли он подтвердит бесстыдство этой женщины, присвоившей себе царское имя, разрешить ему… обвенчаться с лгуньей! И немедля увезти ее в отечество, чем и закончить все дело. Но коли не захочет бессовестная лгунья венчаться с Доманским, пусть сама откроет бесстыдную свою ложь. И, если согласится подтвердить, что бессовестно присвоила себе чужое имя, незамедлительно отправить ее в этот самый Оберштейн. Чтобы она смогла восстановить свои отношения с князем Лимбургом. Коли предложение не примет, объявить ей вечное заточение. Эти предложения князь должен делать, конечно же, от себя.

В Петропавловской крепости потрясенный Голицын читает распоряжения Екатерины.

ГОЛИЦЫН (бормочет). Это что же такое? Полное помилование?! Ничего не понимаю…

В камере. Елизавета лежит в темноте на кровати.

Торопливо входят Голицын и Ушаков. По знаку князя солдаты выходят из камеры.

ГОЛИЦЫН. Хоть вы по-прежнему бессовестно запираетесь, радуйтесь! Я принес вам необычайное известие. Сватом себя чувствую. (Смеется.) Итак, я предлагаю вам свободу и возможность немедля повенчаться с человеком из вашей свиты. (Торжествует, предвкушая развязку.) Я имею в виду господина Доманского. После чего вы оба получаете право возвратиться в отечество господина Доманского. Конечно, при условии, что вы откажетесь от вашей лжи, сударыня. Все будет исполнено в точности, мое вам слово! Введите господина Доманского!

Вводят Доманского.

Молодой красавец поляк молча смотрит на принцессу.

ГОЛИЦЫН (Ушакову.) Записывай. (Ей.) Господин Доманский с восторгом встретил мое предложение. Он показал, что давно вас любит… И он уверен, что вы взяли на себя чужое имя. (Доманскому.) Вы подтверждаете ваши показания?

ДОМАНСКИЙ. Подтверждаю!

ГОЛИЦЫН. Вы хотите взять в жены эту женщину?

ДОМАНСКИЙ. Я мечтаю об этом!

ГОЛИЦЫН. Вы согласны, сударыня, соединиться с этим господином?

Доманский напряженно ждет ее ответа. Ушаков приготовился записывать. Она с невыразимой нежностью смотрит на поляка.

ЕЛИЗАВЕТА (тихо). Вы и так получите свободу, мой друг. Я вам обещаю. Свободу без моих лжесвидетельств… (Князю.) Уведите его!

ДОМАНСКИЙ. Простите меня за мои показания, Ваше высочество. Я так мечтал…

ЕЛИЗАВЕТА (усмехаясь). Я вас прощаю. (Почти кричит.) Уведите его!

ГОЛИЦЫН (в изумлении приказывает солдатам). Уведите!

Доманского уводят. Она смотрит, как он уходит в открывшуюся дверь камеры. Когда дверь захлопнулась, начинает хохотать.

ЕЛИЗАВЕТА. Ох, князь, неужто вы представляете меня замужем за этим несчастным, необразованным, жалким человеком?

ГОЛИЦЫН (беспомощно). Но он так красив…

ЕЛИЗАВЕТА. Он недостаточно красив, чтобы обменять смерть дочери императрицы на жалкую жизнь госпожи Доманской.

ГОЛИЦЫН (безнадежно). Тогда последнее предложение… Вы сами расскажете правду.

ЕЛИЗАВЕТА. Правдой вы называете то, что хотела бы услышать от меня ваша хозяйка?

ГОЛИЦЫН (будто не слыша). И за это вы получите возможность вернуться в Оберштейн к своему жениху князю Лимбургу. Как вы просили когда-то…

ЕЛИЗАВЕТА. Вы уверены, что он возьмет в жены признавшуюся лгунью? Хотя это досужий вопрос, ибо я сейчас думаю уже о другом женихе. И я приду к нему тем, кем была все это время, – дочерью русской императрицы. Передайте вашей государыне… (хрипло смеется), что ей остается только одно – увидеть меня. И пусть поторопится, жених мой уже у порога! (Закашливается и кашляет долго. Потом, вытирая кровь, насмешливо смотрит на князя.)

ГОЛИЦЫН (стараясь не глядеть на нее). Я исчерпал все предложения, сударыня. И милосердию есть предел… (Торжественно.) Как нераскаявшаяся преступница, вы осуждаетесь на вечное заточение в крепости.

ЕЛИЗАВЕТА. Вечным, князь, ничего не бывает. Даже заточение.

Голицын встает и выходит из камеры.

ЕЛИЗАВЕТА (кричит вслед). Итак, я жду ее!

АВТОР. Остается поверить, что деятельнейшая из императриц, у которой хватало времени писать пьесы и прозу, сочинять бесконечные письма и по десять часов в сутки заниматься государственными делами, отказалась откликнуться на призыв таинственной женщины, желавшей поведать ей свою тайну. Женщины, которую по ее приказу везла в Петербург целая эскадра. Женщины, которую ежедневно допрашивал сам генерал-губернатор Санкт-Петербурга, расследованием дела которой на протяжении двух месяцев руководила самолично и с такой страстью… И сейчас, когда эта женщина готова сама сообщить ей при встрече все, чего она тщетно добивалась на протяжении месяцев, Екатерина отказывается? И объясняет, что личная встреча с «побродяжкой» унизит ее! И это в России, где царь часто бывал верховным следователем, где и Иван Грозный, и Петр Великий, и Николай Первый лично встречались со своими жертвами… К тому же «бродяжка» – невеста князя Римской империи, куда более родовитого, чем сама Екатерина! Совсем не верится! А, может быть, все-таки встретились? И, может быть, узнала императрица на этой встрече то, что узнать так боялась? И оттого с таким упорством объявляла потом: «Встречи не было».