Эдвард Радзинский - Дочь Ленина. Взгляд на историю…

ГОЛИЦЫН. То есть как?!

ЕЛИЗАВЕТА. То есть так. 8 июля 1774 года – на всю жизнь запомнила этот день – я получила анонимное письмо, при котором были приложены два запечатанных конверта. В письме было сказано, что я смогу спасти жизнь многих людей, коли помогу заключить мир России с Турцией, для чего по приезде в Турцию к султану я обязана объявить себя дочерью императрицы Елизаветы, каковой в действительности и являюсь. В том же письме было сказано, что один из запечатанных конвертов я должна передать султану, а другой – отослать в Пизу графу Орлову. Не скрою – я прочла письмо, адресованное графу Орлову. И что же? Там от имени Елизаветы Всероссийской были воззвание к русскому флоту и к нему самому. Я сняла с этих бумаг копии и, запечатав конверт своею печатью, отправила графу.

ГОЛИЦЫН. Кто писал эти бумаги? Не торопитесь. Ваша судьба зависит от правдивого ответа.

ЕЛИЗАВЕТА (жестко). Не знаю.

ГОЛИЦЫН. Сударыня, но ведь вы думали над этим… Не могли не думать. Итак, ради вашей же пользы… В последний раз спрашиваю: кто передал вам письма?

ЕЛИЗАВЕТА. Не знаю. Конечно, получив эти бумаги, я стала соображать… Воспоминания детства, все слышанное от князя Али, слова князя Радзивилла, французских дворян… И вот тогда-то мне и пришло на ум… (В упор глядит на князя.) А не та ли я самая, в чью пользу составлено завещание императрицы Елизаветы?

ГОЛИЦЫН (сурово). С какой целью вы отослали графу Орлову эти бумаги?

ЕЛИЗАВЕТА. Они были адресованы ему, я не имела права их не отослать. И конечно, я сделала это с тайной надеждой узнать от графа что-нибудь о своих родителях. Ах, добрейший князь, эти бумаги привели меня в такое волнение! Они и стали причиной жестокой моей болезни, которая нынче, как вы видите, сильно развилась во мне… Именно в это время в Риме появился посланец графа Орлова, сообщивший, что зовет он меня в Пизу и хочет познакомиться со мной по получении от меня бумаг.

ГОЛИЦЫН. Граф уже все поведал нам. Так что подробности не излагайте.

ЕЛИЗАВЕТА (продолжает, будто не слыша его). Граф по приезде моем в Пизу снял для меня дом. И учтивейшим образом предложил мне свои услуги. Я пробыла в Пизе девять дней, после чего он пригласил меня посмотреть маневры русского флота.

ГОЛИЦЫН. Обстоятельства насчет графа нам известны. Попрошу вас быть краткой, прежде чем мы перейдем к самому важному вопросу.

ЕЛИЗАВЕТА. На корабле граф от меня отлучился, и я услышала вдруг голос офицера, объявившего, что, по повелению Ее Величества, приказано арестовать меня. Это явилось полной для меня неожиданностью. Из всего сказанного, надеюсь, вы поймете, почему я столь изумлена, здесь очутившись. Ибо никаких злокозненных намерений к императрице не питала. Судите сами: если б питала, взошла бы я с такой доверчивостью на российский корабль?

ГОЛИЦЫН. Я выслушал с терпением вашу историю, сударыня. Но давайте от сказок, наконец-то, перейдем к делу. Вы должны мне ответить на вопрос, который в своем повествовании многажды старались миновать. По чьему наущению вы выдавали себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны?

ЕЛИЗАВЕТА. Наоборот, князь, в своем рассказе я многократно подчеркивала: я никогда сама не выдавала себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны. Никогда и ни в одном разговоре я этого не утверждала. Другие – да! И князь Али, и мой жених, и гетман Огинский, и князь Радзивилл!

ГОЛИЦЫН (насмешливо). А вы сами – ни разу?

ЕЛИЗАВЕТА (кокетливо, даже как-то легкомысленно). Ну, можно ли всерьез слушать глупцов? Да, иногда, шутя, чтобы отделаться от их назойливого любопытства, я говорила: «Да принимайте вы меня за кого угодно! Пусть я буду дочь шаха… султана… русской императрицы… Я ведь сама ничего не знаю о своем происхождении».

ГОЛИЦЫН (усмехается). Значит, шутили?

ЕЛИЗАВЕТА. Шутила. Я сказала вам все, что знаю, больше мне нечего добавить. В жизни своей мне пришлось много терпеть, но никогда не имела я недостатка в уповании на Бога. Совесть не упрекает меня ни в чем. Надеюсь на милость государыни, ибо всегда чувствовала влечение к вашей стране…

ГОЛИЦЫН (устало). Подпишите показания, сударыня.

Елизавета берет перо и подписывает твердо латинскими буквами: «Елизавета».

ГОЛИЦЫН. Здесь написано «Елизавета». Сударыня, так нельзя. Одним именем без фамилии подписываются царственные особы. Все прочие подписывают у нас фамилией.

ЕЛИЗАВЕТА. А что мне делать, коли не знаю своей фамилии?

ГОЛИЦЫН. Но, прочтя ваши показания… могут подумать, что вы настаиваете на лжи, которая уже привела вас в эти стены.

ЕЛИЗАВЕТА (сверкая глазами). Я привыкла говорить правду: я Елизавета. Более ничего прибавить не имею. (Снова закашливается, вытирает кровь с губ.) У вас доброе и правдивое сердце, князь, вы не можете не чувствовать, что я все время говорю правду. (Смотрит на него своими огромными глазами.) Люди чувствительные, подобные Вашему сиятельству, так легко принимают участие в других. Наверное, поэтому я испытываю к вам слепую доверчивость. Князь, я написала письмо государыне… И умоляю вас: вы передадите его! Обещайте! (Хватает его руку и целует.)

ГОЛИЦЫН (суетливо и растроганно). Ох, что вы, сударыня, ну конечно, передам… Это обязанность моя.

ЕЛИЗАВЕТА. Тогда я прочту письмо, чтоб вы знали, что передаете. (Не дожидаясь ответа князя, начинает читать наизусть письмо.) «Ваше Императорское Величество! Истории, которые писаны в моих показаниях, не смогут дать объяснение многим ложным подозрениям на мой счет. Поэтому я решаюсь умолять Ваше Императорское Величество выслушать меня лично. Я должна сообщить нечто очень важное. Ожидаю с нетерпением повеления Вашего Величества и уповаю на ваше милосердие. Имею честь быть с глубоким почтением Вашего Императорского Величества, покорнейшая… (Медлит и почти с торжеством произносит подпись.) Елизавета».

ГОЛИЦЫН (старается говорить грозно). Вы сошли с ума. Так не пишут императрице. Я уже обращал ваше внимание на непозволительную дерзость вашей подписи под протоколом…

ЕЛИЗАВЕТА. А я вам объяснила… (Тон вдруг становится холодным и высокомерным.) Что другой подписи быть не может. Вы обязаны, князь, передать Ее Величеству мое письмо.

ГОЛИЦЫН. Это письмо может привести к крайним мерам и к самому суровому содержанию. Вы не представляете, что такое «суровое содержание». И чем оно станет для вас, изнеженной и очень больной женщины. Вы долго не протянете…

ЕЛИЗАВЕТА. Да-да. Я поняла, что вы добры ко мне. И вы хотели бы, чтобы я тут «протянула долго». А если я предпочитаю… (Усмехается. Продолжает твердо.) Князь, вы дали слово, и я уверена: вы его сдержите. Вы передадите мое письмо. Тем более что услуга, которую я смогу оказать при встрече вашей императрице, поверьте, будет исключительной!