Петр Альшевский - «Ветка Бунского»

Тушкова. С неба он нас спалит?

Тушков. Яркому пламени по логике положено в его планах присутствовать. В отместку за наше пламя.

Мупыгин. Мы ему полгода мозги вправить пытались.

Тушков. Уговорами воздействовали не один день.

Тушкова. А ему на наши просьбы было забить.

Мупыгин. На просьбы и угрозы.

Тушкова. Когда ему грозили, он, придурок, сильнее ржал… я ему кричала, что мы не шутим, а он с хохотом ушел и настоящую вакханалию закатил.

Тушкова. Пьянки у него становились все громче и громче. Во дворе визги, петарды, луженые глотки горланят о правильных пацанах… кулаки даже сейчас у меня сжимаются. Козлина вонючий!

Тушкова. Спокойнее, дело прошлое… а вот последствия этого дела…

Тушков. Тварь больная! На пепелище постоял и исчез, а спустя годы, видите ли, отомстить вознамерился!

Мупыгин. Он трезвым тебе звонил?

Тушков. Язык у него не заплетался. Свысока со мной разговаривал, как палач с жертвой. Ерзай, не ерзай, а голову я тебе отрублю… про голову он не говорил.

Тушкова. Слава Богу. В ближайшее время мы будем настороже, а потом? Расслабимся? Чтобы он без помех с нами что-нибудь сделал? Ради нашего Андрейки нам бы о бдительности не забывать!

Тушков. Мне завтра на работу.

Тушкова. Я не работаю!

Мупыгин. Входные двери нам бы не нараспашку. Калитки мы закрываем, а дома открытыми стоят.

Тушков. Закроешь, и несколько рубежей. Эшелонированная оборона.

Мупыгин. Военной темой оружейник императорского двора, понятно, владеет…

Тушков. Экспериментальные пули я отливаю.

Мупыгин. Летающие?

Тушков. Разговор об оружии, не имеющем мировых аналогов, я вынужден попросить тебя не развивать. За сделанный мною полунамек в далекие холодные края меня, бедолагу, отправят.

Мупыгин. Гиперзвук – оружие фантастическое…

Тушков. Фантастически мощное. Действует ли оно лишь в комиксах, я тебе не отвечу. Согласованная линия – ни гу-гу. И те, кто подписку о неразглашении не давал, в семье или с друзьями ни словом, я убежден, ни обмолвится. Слишком грандиозен для кухонной болтовни наш проект. Если гардеробщик Алексей Матвеевич на пафосе, я тоже на нем буду. Среди вас, обыкновенных людей, мы ходим… и потрясающую тайну при этом знаем.

Мупыгин. Она состоит в том, что никакого гиперзвукового оружия у России…

Тушков. Хлоп-хлоп-хлоп.

Мупыгин. За догадливость мне аплодируешь?

Тушков. Я не аплодировал, я ртом издал. Различие, возможно, принципиальное.

Тушкова. Тебе бы не изгаляться, а насчет Потапова разум напрячь. Не он вон прется?

Облаченный в строгий костюм и напряженно озирающийся Хацлабаев тащит сумку-коробку.

Тушков. Я его смутно помню…

Мупыгин. Это нацмен.

Тушков. В костюме идет…

Мупыгин. Деловой нацмен.

Хацлабаев. Простите меня, дом двадцать девять рядом тут?

Тушков. В нумерации мы не зубры… а в том доме вам кого?

Хацлабаев. Не в курсе я, кого, еду он себе заказал. Дороги плохие и дом найти не могу!

Тушкова. А что с дорогами?

Хацлабаев. Разбита там дорога! Машину бросил, не хочу за поломку платить. Вы мне чего-то подскажете или мне дальше идти?

Мупыгин. Дорогу «камаз» с бетонными блоками раскурочил. Гонял туда-сюда.

Тушков. Побольше блоков спешил привезти.

Мупыгин. Прыть несколько нездоровая.

Хацлабаев. Вам, богатым, не понять, с какой скоростью работать нас заставляют. Хорошо, у меня не пицца, не каждая минута на счету. С пиццей замучаешься! Сегодня китайскую еду заказали.

Тушков. Ассортимент у вас, наверно, значительный. Форель по-севански нам не доставите?

Хацлабаев. Рыба у нас в суси, в роллах… по-севански?

Тушков. Форель, сделанная по-армянски.

Хацлабаев. Армянских блюд мы не предлагаем. Национального вопроса не будет, не обидел я никого?

Мупыгин. А ваша национальность…

Хацлабаев. Не вижу смысла о ней говорить. Договорились – скажите мне, где дом двадцать девять, и кто я есть, я вам выдам.

Тушкова. На вас неплохой костюм.

Хацлабаев. Мощная фирма, качественную униформу она нам выдает. В грязь упаду – химчистку сам оплачу. У одного нашего парня еду на улице отнять захотели. Он подрался и за порвавшийся костюм заплатил.

Тушков. Драться из-за парочки роллов…

Хацлабаев. Он дрался за свою честь!

Тушков. Человеку, сумевшему в высоком стиле отстоять свою честь, заплатить за костюм сущая ерунда…

Хацлабаев. Он бы не платил, но при нашем принуждении не отвертишься. Мощная фирма! К работникам очень заботливая!

Тушкова. Иронизируете?

Хацлабаев. Я не знаю, кто вы, чем занимаетесь…

Мупыгин. (кивнул на Тушкова) Он засекреченный создатель двигателей, ракет и подводных вертолетов класса «Креветка».

Хацлабаев. Делать крупные дела на роду написано не у всякого… политика нашей фирмы – чтобы работники говорили о ней только позитив. Про критику узнают, и пиццу на велосипеде буду я развозить. А мне нравится в костюме на машине ездить.

Тушкова. Вы амбициозный мужчина.

Хацлабаев. Я приехал из Самарканда, имея в голове достичь звезд.

Тушкова. Вы – узбек.

Хацлабаев. Я кто не узбек?

Тушкова. Мы не узбеки.

Хацлабаев. У нас говорят, что узбекская кровь есть во всех. Ваших предков за четыре-пять поколений до родителей вам не проверить. Сплошные русские, думаете?

Мупыгин. У меня были буряты.

Хацлабаев. И узбеки, уверен, были. Узбеки не то с русскими, с аргентинцами перекрещивались. Наша семья в Буэнос-Айресе родственника нашла. А он думал, что он чистый аргентинец, не подозревал, что узбек. А мой дедушка, выяснилось, ему дедушка тоже. В Аргентине был проездом, а роман с аргентинской девушкой успел закрутить. Дедушка Фатхулла любил путешествовать… из Советского Союза как вырвался, так до старости и мотался. Домой вконец одряхлевшим вернулся.

Тушков. Богатые подарки вам привез?

Хацлабаев. Мы на билет из Сантьяго ему собирали. Глава семьи! Главе не откажешь.

Мупыгин. Богатства не нажил, но мир повидал…

Хацлабаев. Обратно в тот мир его не тянуло.

Тушков. Пригрели вы его дома. Окружили душевным теплом. Хацлабаев. Искали его, по-моему. Проскальзывало у него, что за границы Узбекистана ему нельзя.

Тушков. В Узбекистане, по его мнению, в безопасности он находился?

Хацлабаев. Мы бы попытались его защитить…

Тушков. Он приехавших за ним профессиональных киллеров?

Хацлабаев. Полной гарантии не было, однако дом – это дом. Лучше сидеть в крепости, чем по открытой местности шастать. За дедушку Фатхуллу не беспокойтесь, он уже умер. Своей смертью сумел умереть.

Тушков. Перед смертью не напутствовал?

Хацлабаев. Меня?

Тушков. Вы все перед ним встали, возле кровати замерли, и он подозвал тебя. Другим сказал к нему не приближаться.

Хацлабаев. Другие бы обиделись. Скандал бы в метре от умирающего дедушки возник. Люди бы что подумали? Меня подозвал и нашептал мне в ухо, где деньги он спрятал. После его смерти делиться меня бы заставили!