Петр Альшевский - Гибрид Игл-Пиг

© Петр Альшевский, 2021

ISBN 978-5-0055-0435-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В нее ведут и из нее выводят двери – в ней, в минималисткой зале, с поникшими на стол головами пять мужчин и пять женщин.

Валюжный, Погыгалов, Лукинский, Глухов, Малышев.

Кобова, Жмудина, Петрялова, Борянкина, Денисова.

У кого за счет лица, у кого-то благодаря фигуре, внешний вид у них у всех незавидный.

Валюжный. Спасательным жилетом я не пользовался. А меня этому обучали.

Полыгалов. Где?

Валюжный. В турпоходе.

Полыгалов. А сами мы где?

Валюжный. Я был на горной реке. В прошлом августе мы к ней шли и по ней сплавлялись. Ну а сейчас я… где я?

Полыгалов. Где и я.

Лукинский. Где я…

Полыгалов. И ты здесь.

Лукинский. «Где я?» – это спросил очнувшийся на Куликовом поле Дмитрий Донской. Но он-то после полученных в битве ударов неважно соображал, а мы-то после чего? У кого из вас голова хоть сколько-нибудь ясная?

Глухов. Сквозь мою что-то постоянно проносится.

Полыгалов. Не воспоминания?

Глухов. Словно бы клубы пары, а в нем булыжники, гранаты, рогатины… у них по моей голове проходит парад-алле. Про Дмитрия Донского ты говорил?

Лукинский. Я. Про князя Дмитрия я читал, когда ехал… наверное, туда, откуда попал сюда. Куда я поехал, я пока не помню, ну а Дмитрий Донской ездил в Орду. За ярлыком на великое княжение. Но там ярлык дали Дмитрию.

Малышев. Донской же и есть Дмитрий.

Лукинский. Дмитрию Суздальскому. А Дмитрию Московскому, то бишь Донскому, не дали.

Полыгалов. Он и Московский, он и Донской?

Лукинский. Донским его прозвали за совершенный на Дону разгром татар.

Глухов. Он крутой.

Лукинский. Потом он опять стал дань им платить.

Валюжный. На пустопорожние разговоры, господа, давайте постановим не отвлекаться. А то я наблюдаю какую-то легковесность. Мы неизвестно почему незнамо где, а вы вместо выяснений о татаро-монгольском иго разговорились. Вы все кто? Раньше мы никогда не встречались?

Полыгалов. Вроде бы встречались. Я всех сидящих за столом, кажется, уже видел. Но мельком.

Лукинский. И женщин видел?

Полыгалов. Они за столом не сидят, а как бы на нем лежат. Придут в себя – присмотрюсь. Не узнать женщину, с которой я был знаком, для меня немыслимо.

Глухов. А если вы с ней познакомились по пьяне и той же ночью разошлись насовсем?

Полыгалов. В пьяном виде я к женщинам не подхожу.

Валюжный. Но ведь и она к тебе подойти может.

Полыгалов. Но я же буду трезвым.

Валюжный. Ну да, согласен, ты ее запомнишь. К себе повести попытаешься?

Полыгалов. Я не сторонник таких отношений. Перепившую женщину я лучше усажу в машину и пускай она домой возвращается.

Лукинский. В пятницу вечером женщины принимают неограниченно. Пятничное безумие! Для меня оно в том, чтобы выпить бутылку пива.

Валюжный. А в прочие дни ты себе и этого не позволяешь?

Лукинский. От выпивки у меня разгуливаются нервы. И случаются нервные припадки.

Полыгалов. Хлебая в пятницу твое пиво, ты их не боишься?

Лукинский. В пятницу я рискую. Впрочем, риск не особый – с единственной бутылки пива я щеки себе не расцарапаю.

Валюжный. Следы твоих буйств у тебя на щеках незаметны.

Лукинский. С последнего случая не меньше месяца прошло. Я не пил – в конфликт с собой я вступил из-за девушки. Она в ущерб мне застенчивостью страдала.

Малышев. Не раздевалась?

Лукинский. Проведя со мной около часа, она сказала, что от скуки я ее не избавил, и из кафе, где мы были, утопала. В единое целое мы с ней не преобразовались.

Полыгалов. А ты сразу на подобные высоты замахиваешься? Не успел к ней приглядеться, а уже тянешься с ней душа в душу лет сорок провести?

Малышев. Похвальная черта.

Валюжный. Ну а я не разделяю. Я эпидемиолог, борец с эпидемиями, и если женщин эпидемия стремления к долгим отношениям поразила чуть ли не всеобще, то я мужчина, и меня это обошло. По роду своей деятельности я пересекаюсь с кучей женщин, но в брачные или продолжительные внебрачные отношения никакая из них меня не втянула.

Лукинский. Среди этих дам большинство было заражено?

Валюжный. К больной я бы и в палату не зашел. Эпидемиям мы противостоим на отдалении – изыскиваем антивирусы, колбочками позвякиваем, чистый кабинетный труд в окружении медицински образованных женщин, которые бывают разной красоты и комплекции.

Глухов. Неотразимые попадаются?

Валюжный. При взгляде на них моя челюсть всегда на месте. Ее отпадений у меня не случается.

Глухов. Но взгляд-то у тебя… взглядом ты их буравишь? Глядишь на них так, что они аж обмирают?

Валюжный. Я же им не начальник. Откуда мне набраться смелости на такой взгляд?

Глухов. Я в моем супермаркете других взоров на женщин не бросаю. Я заведую в нем складским помещением, и когда в него кажет нос какая-нибудь продавщица, я на нее смотрю, как ошпариваю.

Лукинский. Соблазнению это помогает?

Глухов. На моем складе им есть, где со мной уединиться.

Полыгалов. И скольких же ты завалил?

Глухов. Возможности им предоставляются, но они ими не прельщаются. Товара нахватают и в торговый зал. А я предвкушаю, что кто-то из них, ко мне войдя, у меня задержится. Не испугается побыть со мной ласковой.

Малышев. За твои запугивания ваших продавщиц тебя с должности не уберут?

Глухов. Профессионально я ей соответствую – не подкопаешься. Наверху обладают проверенным знанием того, что кто-кто, а я не напортачу. У меня обученность и у меня же ответственность! Вон та девушка, видели, пошевелилась…

Полыгалов. Первая ласточка. За ней и остальные сейчас начнут к жизни возвращаться. С этими женщинами мы кем будем? Пай-мальчиками?

Лукинский. Если после пробуждения они узрят перед собой похотливое хамье, истеричную свистопляску я не исключаю. И в признаки ненормальности ее не записываю. Из-за страха за свое женское достоинство они совершат на нас выпад, в их глазах оправданный. Полагаю, что и среди нас нашлись бы те, кто его не осудил.

Полыгалов. Кинься они нас дубасить, я бы на их сторону не встал. Я был бы откровенно недоволен их поведением. Вы, женщина, на нас не попрете?

Кобова. У меня боль в груди.

Валюжный. В обеих грудях?

Кобова. В грудной клетке. Будто бы перебрала с количеством выкуренного… но я курю травку и, когда перехлестываю, это на мне сказывается, но не на моих легких. Мучиться ими – удел других. По пачке обычных смолящих. На работу ходящих и детей плодящих. Быть бездетным в прошлом считалось позором. Я живу в наше время, но прошлое через моих умерших предков ко мне является и пилит меня, терзает. Тут можно и рассудка лишиться.