Сборник - Новая венгерская драматургия

Меня забыли. Я для них ничто.

Они все сговорились. ( Подзывает Роланда. )
Извините!..
Мое рагу уже готово?

Ждите.

Позвольте унести?

Да-да… (Чокается.)
Ну, будем.

Ночная жизнь субботняя в разгаре.

Венгерское вино, шотландский виски,
Венец всего кубинские сигары…

Святая троица сполна снискала
Признание заслуженное. Выпьем.

А что, опять ввели сухой закон?

Я не имею сведений об этом. (Чокаются.)

Не слушай ближних после тридцати.
Отныне у меня друзей не будет,
Поскольку больше я в людей не верю.

Ты был последним. После тридцати
Меня ничья судьба не потревожит:
Ничто не ново в мире поднебесном.

Но Кристиан слегка моложе нас.

В году истекшем все были при паре,
Один лишь Кристиан свободен был:
Он по уши влюблен в тебя, противный,
Но вижу, безнадежно.

Шел бы ты.

Дались ему мужчины! Столько баб!

Он женщину сумел в ней углядеть,
Хотя она не женщина по сути;
А дивы обожают пидарасов,
И вот: союз Дельфины с Кристианом.

Постой, ты спал с ней, значит, ты теперь
Уже не пидарас на сто процентов
И дивам не по нраву. Парадокс.

Я попрошу!

Приветствую нижайше.

Мой хороший.

Твой Кристиан такой высокий гений,
Что до него нам, грешным, не достать.
Быть натуралом так ненатурально…
Одна любовь владела им: Шимански,
Блестящий дирижер. Они порвали
Весьма давно. С тех пор он безутешен.

Как получилась утка?

Хорошо.

Я говорил, наверное, тебе…
Или забыл? Уборная твоя
Зеленая, как порция шпината.

Спасибо Кристиану, автор он.

Но ты же ознакомился с проектом?
Ты расставлял тут вещи или нет?

Мне нравилось. Тогда. Прошло полгода.
Сейчас я думаю, проект был средним,
Оговорился, средне гениальным.
Наш мастер точно лучик золотой:
Он вечно по поверхности порхает
И никогда в глубины не снисходит,
Поскольку он труслив до тошноты.
Все эти его тонкости меня
Не трогают, понятно? Не волнуют.

И в этом твоя главная проблема.

Представь себе, однажды мне приснилось:
Стою я с Альмой у кинотеатра,
Ее за плечи приобнять пытаюсь,
Она не позволяет, лишь ритмично
Мне головой качает: «Нет, нет, нет».
И каждый миллиметр ее лица
Смеется надо мной. Глаза ее
Усталостью подернулись, под ними
Лиловые круги, в закатном свете
Она прекрасна и недостижима.
Так медленно, но с дьявольским упорством
Она меня все дальше отстраняет.
Я подчиняюсь, я сбегаю в ночь
И попадаю в темный коридор,
Который перекинулся мостом
Над сумрачной, поднявшейся рекой.
Флоренция, как будто наяву.
В полу прогнившем нет одной доски.
Я оступаюсь, падаю и вот
Иду ко дну.

О, я свечу зажгу
За упокой души твоей греховной
И тут же погашу.

Всего-то?.. Ладно.

Я не пойму, ты дружишь с этим Дёзё?

Я прежде с ним дружил, скорее так.
Но дружим ли мы с ним сейчас? Не знаю.
Он сильно преуспел за этот год,
Разбогател, завоевал клиентов
И стал каким-то властным и надменным.
Он долго бедствовал, пока однажды
Не приобрел себе White Box: полгода
Пристойную недвижимость искал.
Здесь он хозяин, а не арендатор.
Он быстро нажил двести миллионов…
С тех пор он раздобрел и обозлился,
Вернул себе позиции былые
И заодно крестьянский интерфейс.

Он вроде разведен и есть ребенок.

Нет. Он женат, и не ребенок – дети,
У них две замечательные дочки!
И Марианн их просто обожает.
Я как-то ужинал у них. И что же?
Для Дёзё дети значат очень мало…
Отец он никакой. Он был при родах
И вроде бы расчувствовался страшно.
Гордится ими, но… он в стороне.

Он не остепенился, ты считаешь?

Конечно, нет. Горит очаг семейный
Не для него. Жена за всем следит…
Он редко дома ест: ведь здесь готовят.
Такой он семьянин. А здесь, как прежде,
Он корчит из себя супергероя.

Дельфина! Приходи, поговорим.