Иван Лажечников - Матери-соперницы

Ты растолкуй ему, кто здесь сидит.

Худой такой, с шафранными глазами,
Вот что привстал перед великим князем,
Казанский царь, слыхал ты, Алегам.

Нет, не слыхал досель ни от кого.

Василий все бы рассказал доточно,
Как будто бы читал по летописцам;
Немудрено: мать у него с издетства
Знакомила его с родной страною.

Страх наводил он много, много лет
На землю русскую, повелевал
Народу сильному, теперь едва
Имеет место, где бы голову
Склонить. К их предкам русские князья
На поклонение не раз ходили.
Чтоб вымолить себе венец и ласку,
У них держали стремя, им платили
Дань — ныне ж видишь...

            Понимаешь,
Казанский царь, я отправляю
Тебя на Вологду с женой любимой,
А мать, сестер и братьев в Каргополь:
Гуляй там вволю; отпущу на корм
По три алтына в день.

Спасибо, батька

Что делаешь ты, царь казанский!

Баба
Сердитая!

Менгли-Гирея, хана крымского
И друга моего сердечного, два брата.
Последыши той азиатской силы,
Которая едва не задавила Руси
И потому не разлилась на запад.

Да ты не понимаешь ничего.

А вот что, дедушка, ты подари
Мне этих старичков.

          Зачем тебе?
Что сделаешь ты с ними? в гроб глядят.

На волю выпущу, чтобы тебя
Благословляли.

        Небогатый! дать
И им свободу и сказать,
Чтоб в Вологду отправить на кормы
Хорошие. Я это делаю для внука.

О ком, посадница, молилась ты?

Вестимо об умерших, князь великий.

О ком же именно, спросить дозволишь?

Спроси об этом у детей моих,
Боярами тобою ж нареченных,
Которых ты казнил, спроси еще
У Новграда, что залил кровью ты
И пепелом засыпал.

          О, го-го!
Знать, не забыла дурь свою и здесь
Великого Новгорода господыня?

Была-таки, голубчик.

          Попытай!
Опять.

    Над чем? сказала уж тебе,
Что я молюсь над прахом мертвецов.
Твою Москву, с лачугами ее,
Два раза в год спали дотла, и в год
Один ее построишь. Ведь два века
Татары жгли ее и разоряли,
Два века чахла, чахла и все-таки
Цела осталась, только променяла
Неволю на другую. А господина
Великого Новгорода не стало,
И более Новгорода не будет.

Почем знать!

В сотню лет уж не поднимешь.

В десяток подниму его на славу.

Лишь в сказке деется, как говорится.
Купцов ганзейских созови, что распугал.

А-а, торговка, жаль купцов тебе,
Которые тебя обогащали.

От торга моего и город не беднел,
А богател.

     Лишь брякну денежкой,
С концов земли слетятся торгаши.

Граждан ты именитых собери,
Которых заточил по городам.

Обманщики, бунтовщики, плуты,
Не стоят этого. Им по делам!

Когда ж бывает сила виновата!
Но если б ты все это сделать смог,
Так одного Новгороду не можешь дать,
Иван Васильевич.

         Чего же?

              Воли,
А без нее ему уж не подняться.
Он будет жить, как дуба пень зажженный,
Что ни горит, не гаснет. Ведь и я
Живу еще в тюрьме.

          Не эта ль воля
И погубила вас. Я б посмотрел,
Как на моем ты месте повела б.

Свое ты сделал, князь московский,
А я — свое. Не смейся ж надо мной,
Когда сижу я в тесном заточеньи,
В последние мои часы.

          Кровь, кровь
У бедной на убрусе, посмотри.

Что? любо? зорок глаз у вороненка!
Чай, радостно, великий князь московский?..
Накинь на Новгород убрус ты этот:
Богатый саван!.. стяг погибшей воли!