Расул Гамзатов - Очаг

Осталась тревога о детях подросших:
Все рвутся куда-то, но вряд ли поймешь их,
А вдруг даст судьба им друзей нехороших?

Остались лишь женские вздохи украдкой,
Внезапно блеснувшая белая прядка,
Морщинка на коже, вчера еще гладкой!

Остались они, что надеты впервые,
Совиные очи — очки роговые,
И старости близкой шаги роковые!..

Я вижу, как сено ты сушишь на крыше,
Стоишь ты на крыше, как будто на круче,
Тростинкой ты кажешься тем, кто повыше,
А тем, кто поближе,— скалою могучей.

Стоишь наверху ты, стоишь над скирдою,
Пускай выплывают туманы с верховья!
Над миром стоишь милосердным судьею
С печалью своей и своею любовью...

5 Отлучался ли отец, бывало,
На день ли, на месяц из Цада,—
Мама, о тебе не забывал он,
Шаль в подарок привозил всегда.

Мы росли... Я помню гордость брата,
На глазах у мамы блестки слез
В день, когда на первую зарплату
Шаль тебе в подарок он привез.

А когда за столбик первых строчек
Дали мне в газете гонорар,
Мама, я тебе принес платочек...
Как ценила ты мой скромный дар!

Был он для тебя дороже шали,
Ты его хранила в сундуке...
Нет тебя, но краски не слиняли,
Ни пятна на памятном платке!

Нет тебя... Родной моей, бесценной!..
Стебельком стояла средь дорог,
А душа твоя была антенной,
Чутко принимавшей каждый вздох.

И куда бы мы ни уезжали,
Ты внимала нам издалека.
Мама, мама!.. Крылья белой шали...
Мамина зовущая рука...

...Сколько б лет с тех пор ни пробежало,
Все равно мне видится во сне
Рукоятка белая кинжала
Рядом с белой шалью — на стене.

Через жизнь прошли две эти вещи.
Спрятан мамой в сундуке кинжал...
Не кинжал мне был отцом завещан —
Свой пандур отец мне завещал.

Только лишь коснусь я струн пандура,
Возникают мамины шаги.
Смерть отца... Прощальный вечер хмурый.
Слабый голос: — Маму береги!

Над плитой могильной спину горбя,
Я взываю к сердцу сыновей:
— Знайте люди, нет страшнее скорби,
Чем расстаться с матерью своей!

Трудно жить, навеки мать утратив.
Нет счастливей вас, чья мать жива!
Именем моих погибших братьев
Вслушайтесь — молю! — в мои слова!

Как бы ни манил вас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите
От обид, от тягот и забот.

Боль за сыновей — подобно мелу
Выбелит ей косы добела.
Если даже сердце очерствело,
Дайте маме капельку тепла!

Если стали сердцем вы суровы,
Будьте, дети, ласковее с ней.
Берегите мать от злого слова:
Знайте, дети ранят всех больней!

Если ваши матери устали,
Добрый отдых вы им дать должны...
Берегите их от черных шалей!
Берегите женщин от войны!

Мать уйдет, и не изгладить шрама.
Мать умрет, и боли не унять...
Заклинаю: берегите маму!
Дети мира, берегите мать!

Чтобы в душу не проникла плесень,
Чтоб не стала наша жизнь темна,
Чтобы не забыть прекрасных песен,
Тех, что в детстве пела нам она!

«Кто забывает песню матери,
Тот забывает родной язык».

Отец мой был поэт, чей глаз остер.
Слова летели к цели точно пули.
Весь Дагестан большой чтит до сих пор
Стих, что рожден был в маленьком ауле.

Писал о нашей жизни Цадаса,
Но жизнь в его стихах являлась внове.
Он слышал мысли зябнущего пса,
Писал об овцах, о больной корове...

В его стихах — наш юмор, наша грусть,
Дела аула, гул больших событий...
Стихи отца я помню наизусть,
Прочту средь ночи — только попросите!

Хотя простым аварцем был отец,
Но песня в сердце у него звучала,
Он драгоценный отмыкал ларец,
Где были древней мудрости начала.

И он — знаток всех песен! — от души
Сказал однажды:
— Слушайте Гамзата!..
Три песни в мире — точно хороши.
Все три сложили матери когда-то.

Что в мире слаще, чем пчелиный мед?..
Тот хлеб, чем нас вскормила мать родная.
И песнь, что над ребенком мать поет,
С ним остается, сердце согревая.

Пойми, мой сын!.. Я вырос сиротой.
Лицо родное помню еле-еле.
Но не забыть вовеки песни той,
Которую слыхал я в колыбели.

Хрустальный, переливчатый родник
Звучал в ее напеве — просто чудо!
Я все мои стихи отдам за них!..
Да что мои?! Отдам стихи Махмуда!

Собрать бы вместе песни матерей!..
И все решили б, обсудив их строго,
Что теплотой, душевностью своей
Они сравниться с пушкинскими могут...

Так говорил мне мой отец — поэт.
Ушел отец, свершив земное дело.
И мама... И тебя со мною нет.
Со мной лишь песни, что ты в детстве пела...

Я помню, как родник пошел плясать
С кувшином в лад, когда сбивали масло.
И пробуждалась на горах опять
Улыбка та, что за зиму погасла...

Я помню — сито у тебя в руке
Как будто бубен на пиру звенело.
И вот, с постели спрыгнув налегке,
Вокруг тебя пляшу я неумело.

Одно движенье милых этих губ —
И песня все вокруг переиначит,
И даже наш телок, что мал и глуп,
И тот по дворику, шалея, скачет.

Ах, эти песни!.. Я их не верну!
Они в далеком детстве запропали.
Все ж записать попробую одну,
Хоть голос мамин передам едва ли...

Спи, туренок, спи, сынок!
Там, за далью снежных гор,
Жизнь сплела в один клубок
Честь, и славу, и позор.

Но тебя я родила
Для добра, а не для зла.
И не зря тебе дала
Два орлиные крыла.

Спи!.. В горах уже темно.
Там, где тучи видят сны,
Там давным-давно в одно
Правда с ложью сплетены.

Но тебя я родила
На высокие дела
И не зря тебе дала
Сердце гордое орла.

Спи спокойно, мой родной!
Там, за далью синих вод,
Мир тягается с войной.
Кто осилит?.. Чья возьмет?..

Жизнь тебе я, сын, дала
Лишь для мира, не для зла!
Не отдам тебя войне!..
Спи, мой мальчик, в тишине!

...— Да будет мир над цепью гор!
Да не коснется зло родного края! —
Ты заклинала и ткала ковер,
За нитью нить в раздумье выбирая.

В узор вплетались горы и снега,
Крик журавлей и облачные перья,
Цветущие альпийские луга,
Старинные преданья и поверья.