Расул Гамзатов - Очаг

И расцветал ковер — к цветку цветок,—
Как Дагестан родной в разгаре лета.
За нитью — нить...
Так из прекрасных строк
Рождается творение поэта.

Сыночек, смотри: весела и стройна,
В долину с вершины сбежала весна.
Смотри: и платок и рубашка на ней —
Травы зеленей,
Листвы зеленей.

Зеленый —
надежды и радости цвет.
Зеленую нитку
безгорестных лет
Вплету я, сынку подарю моему.
А черную?..
Черная нам ни к чему!

Ты видишь,
июнь — и беспечен и юн —
Несет на плече ярко-красный хурджун 10 10 Хурджун — переметная сума. .
Багряную нить,
огневую зарю,
В ковер я вплету
и сынку подарю.
Тебе подарю,
чтоб привольно жилось!
А черную нитку
Подальше отбрось!

Сынок мой!
В бешмете своем золотом
Красуется осень на склоне крутом.
О цвет золотистый!
Окраска мечты!
Любимый мой цвет...
Полюби его ты,
Чтоб солнце твой дом пронизало насквозь,
А черную, мрачную нитку отбрось!

Сыночек!
Снежок заблестел на стогах,
В горах поприбавилось белых папах.
Сверкая,
белея, приходит зима.
О белый!
О цвет седины и ума!
Да будешь ты мудрым,
Коль станешь седым.

А черное?..
Черное мы отдадим
На бурки —
пусть будут плотны и черны!
На женские косы,
где нет седины!
Лишь буркам и косам
нужна чернота...

А все остальные
шерстинки-цвета
Вплету я в ковер,
ваша старая мать,
Чтоб детям веселье и счастье раздать.
Чтоб детям добром
обо мне вспоминать!

Журчала песня эта, как родник.
Из-за станка вставала мать устало
И, отдыхая от трудов своих,
На шали камушки перебирала.

Бывало, я подсяду ближе к ней.
Спрошу — я это помню и доныне:
— Скажи, чего ты хочешь от камней?
О чем с камнями говоришь немыми?

— «Немые»? Нет, и камни говорят!
Они меня, случалось, утешали.
Вот видишь, девять камушков подряд
Нашиты вдоль каймы старинной шали.

Вот этот длинный, с желтой головой,
Сулит любовь и борется с напастью.
Грозит бедой обветренный, кривой,
А снежно-белый обещает счастье.

Он выпадет — и вот я весела,
Во всех работах ждет меня удача.
А черная ракушка — вестник зла.
Я, глядя на нее, порою плачу.

Гадаю, милый, о твоей судьбе,
Пойдет ли путь твой и светло и прямо...
Учили бабки этой ворожбе.
И ты запомни, как гадала мама.

Сядь ко мне, сыночек, на колени.
Нынче я — твоя ворожея.
Это — горы, это — лес осенний.
А тропинка эта — жизнь твоя.

Пред тобой широкая дорога,
Так шагай ты этим большаком...
Погадаем, счастье иль тревогу
Принесет сыночек маме в дом.

Не дари мне лалов и жемчужин.
Не хочу я дорогих даров.
Маме лишь один подарок нужен:
Чтобы сын был счастлив и здоров.

Сядь ко мне, сыночек, на колени,
Нынче я — твоя ворожея.
Это — солнца свет, а это — тени...
Будет ли судьба светла твоя?

Осенью становятся плодами
На деревьях нежные цветы.
Как плоды, и ты растешь... С годами
Чем родимый край одаришь ты?

Маме нужен лишь один подарок,
Лишь одно от сына мама ждет:
Чтобы счастлив был ты,
Был бы ярок
Каждый год твой, слышишь, каждый год!

Сядь, мой милый, к маме на колени,
Камушки нам говорят не зря.
Это — частый лес, в лесу — олени,
Беркут в небе кружится, паря.

Молит мама, чтоб под облаками
Сын парил, чтоб был высок полет.
Песнь какую, вы скажите, камни,
Милый сын для Родины споет?

У судьбы прошу я неустанно
Сладостного дара одного:
Чтобы полюбилась Дагестану
Эта песня сына моего!

Так пела мама, на камнях гадая,
И множество таких же матерей
Молили, чтоб в родимом нашем крае
Жилось их детям легче и светлей.

Чтоб молния не поджигала крова,
Чтоб множились стада и табуны,
Чтоб дети были сыты и здоровы.
И главное, чтоб не было войны!

...А там, вдали, на западной границе
Готовятся войска не на парад.
Там блещут каски, сапоги скрипят...
А может быть, тебе все это снится?..

2 Растут сыны. Их у тебя четыре,
Ты охраняешь мирный наш очаг,
Не зная, что в чужом, далеком мире
Взят на прицел давно наш каждый шаг.

О мама!.. Камушки спроси скорей ты,
Как дом родной, как сыновей сберечь!
Там, в Мюнхене, взбесившийся ефрейтор,
Скрипя зубами, изрыгает речь...

Я — первоклассник... Клятвой пионерской
Народу в верности поклялся я.
А там — в Берлине — вой и гогот мерзкий,
Там брызжет ядом свастика-змея.

Пишу стихи... И больно и отрадно.
Огонь поэзии открылся мне...
А там костры уже пылают чадно
И книги Гейне корчатся в огне.

Я полюбил впервые... Я вознесся
В мечтах своих превыше наших гор.
А там, в железном «плане Барбаросса»,
Любви и жизни пишут приговор...

О мама, мама! Ты сынов растила,
Мечтала ты о радости в дому,
Не думая, что ранняя могила
Готовится уже не одному...

Сын Магомед. Он педагог. Он учит
В Буйнакском педучилище ребят...
Какую враг ему готовит участь,
Того не знает он — мой старший брат.

А враг шипит: «Нам не преграда — горы!
Дадут приказ — мы их взорвем, сотрем!
«Родной язык»!.. Мы с вами, горцы скоро
Поговорим на языке своем!..»

Сын Ахильчи... Он будущий географ.
Над картою склонился Ахильчи.
Не слышит брат мой шорохов недобрых,
Угроз, уже таящихся в ночи.

Не думает, что где-то спозаранок
Терзают карту, мир перекроив,
Кружком кровавым обведен Майданек,
Освенцим назревает, как нарыв...

Пока еще все тихо в нашем крае,
И горе словно далеко от нас.
Здесь пашут, строят, землю украшая,
Растят сады...
Но фюрер дал приказ...

Но фюрер дал приказ.
И на рассвете
С небес обрушился ревущий град.
Дома взлетают...
Матери кричат.
И погибают маленькие дети.

И завертелся мир и полетел
Вниз, под откос поломанной арбою...
В полях растут стога кровавых тел...
Скупее, реже письма с поля боя.

И если почтальон стучится в дверь,
Мать открывает двери, чуть помешкав:
Не верит мама камушкам теперь —
Их обещанья были злой насмешкой.

Ты различаешь белый свет едва,
В усталом сердце отдаются взрывы,
Но поднята высоко голова,
И это знак, что сердце мамы живо
И защищать готово сыновей...
И ты поешь...