Юлиан Тувим - Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

Щёлкнул ключ, и дверь, скрипя, открылась.
В сумрак комнаты привычно я шагнул,
Оборвавши улиц лязг и гул.
Щёлкнул ключ, и дверь, скрипя, закрылась.

Постлана постель, и две подушки взбиты.
Лунный луч кого-то ищет по стене.
Кто-то здесь таится в чёткой [90] Зачёркнуто автором: «чуткой». тишине:
Там, где ждёт постель и две подушки взбиты.

Спички блеск, и юрко-юрко скрылись тени.
Там вот-вот подушкой и стенным узором —
Серенькая нежить с сине-звёздным взором
Что-то пошептала. Юрко скрылись тени.

Сел я у окна, огня не зажигая,
Ночи грешной гул, смиряясь, еле тлел.
Где-то далеко, хрипя, петух пропел.
Ждал я у окна [91] Зачёркнуто: «стола». , огня не зажигая. [92] В рукописной тетради дата: 29/III-1918 г.

Меж глупо-ярких крашеных дачек,
Рояльного скрежета, лая собачек,
По змеистой вязкой тропинке,
Макая в лужу ботинки,
Иду я к лесу.

О, ты, жуть дачных опушек!
В гамаках спят трупы жёлтых старушек.
В траве жестянка, блеск битой бутылки,
Застыли над книгами чьи-то затылки;
Хрипят мордастые – сытые мопсы;
По бумаге зелёным трут Шишкины —
Жёлтым трут Ропсы. [93] От «По бумаге…» до конца строфы вписано от руки.

Мимо. – Пискнула птичка. Стучат нудно дятлы.
Ветер чешет деревьям зелёные патлы.
Меж стволов сплошь синеют-алеют капоты.
И горько-горько мне:
Зажмурив глаза, сижу над лужицей.
Ах, над лужицей так [94] Вписано от руки. сладко тужится —
На мокром пне.

Наши глаза ведь давно уж на ты.
Наши улыбки (не правда ль?) на ты.
Мы заласкали друг друга в мечтах —
Мы лишь не смеем сказаться в словах.
Поздно. Не стоит. Всё это пройдёт.
Слов не дождавшись, нежность умрёт.
Нежность не может… быть и не быть.
Время – молчанье в Безмолвье укрыть.

Восемь звонов нисходящих.
Точно дальний плеск причала.
С высей в сумрак улиц спящих
Башня, бросив, замолчала.
Нисходящих восемь звонов:
Так Глубинное Начало,
Цепью никнущих эонов,
Мир роняя, прозвучало.

Кто-то тихо водит стрелки
Циферблата белым диском
И в секунд деленьях мелких
Ищет Вечность: Вечность близко.

Монастырь. Шум ветра чёток.
(Слышен ли там [95] Выделено автором. в кельях низких?)
Там, где пальцы в звеньях чёток
Ищут вечность – Вечность близко.
Близко… К сердцу вдруг нагнулось
То, что выше слов всех мелких:
– Это Вечность прикоснулась
К острию секундной стрелки!

Исшёптанное мириадом [96] Так в рукописи. Современная Кржижановскому норма «мириадой» (жен. род.). уст
Земное ветхое – «люблю».
В нём шелест скрипок, флейты грусть…
Прислушайтесь: люблю – люблю.

Я прячу слово в ларец тайный.
Защёлкнув вымыслом: она.
Верь: это слову [97] Буква «о» зачёркнута, исправлено на «у». плен случайный.
Верь: счастье соткано из сна.

«Люблю» бросаю в бесконечность.
Исчезло «я», и стало – Всё.
И время вознеслося в Вечность.
И возвратилося ты в то.

То не был мир – лишь мира отсвет смутный.
Сплетеньем ганглиев пленённый звёздный смысл.
Лучи, опутанные сетью цепких числ.
То не был мир – лишь мира отсвет смутный.

Дома к домам прижали камни тесно.
Шёл человек и мира отсвет нёс.
В его мозгу: созвучья сфер небесных
И близкий стук извозчичьих колёс.

Лишь для него чуть зримыми лучами
К мерцанью фонарей с высот сошла звезда.
Но по плакатам чёрными словами
Ползла чешуйкой букв шуршащая Вражда.

До серафически-окрыленных наитий
Добрызнуть грязью силится Земля.
Мысль метафизика – в клубке паучьих нитей, —
И ломится толпа в затишный сумрак «Я».

…Пять ненавидящих ощупали глазами
Холодный контур лба. Зрачки нашли зрачки.
«Тот против нас, кто не идёт за нами».
Пять ружей вскинуты и взведены курки.

Мир не погиб. Померк лишь отсвет мира…
Всё те же фонари. Залп. Ругань. Стук шагов.
Над мыслью – гимн семиорбитной Лиры.
Над трупом – пять дымящихся стволов. [99] От «Шагов…» и до конца катрена вписано от руки. Машинопись: «…колёс. / И лишь Гармония вселенской вечной лиры, // Гонимая землёй, бежит из мира слёз».

Тихой поступью поступков
Мы подходим к бытию.
Мысли ломки, сердце хрупко —
Гибнет с первым же «люблю».

Прочитав пять-шесть романов,
Мы с хорошеньким не-я
По тропиночке обманов
Входим в сумрак Бытия.

Оттого, что чьи-то плечи
Белой лилии белей,
Зажигают в церкви свечи
«Углем адовых печей» [100] Внизу страницы рукописное примечание автора: «х) Из древнерусского апокрифа». Источник не найден. .

Не спросив у жизни- «Кто я»,
Кто «не я» – мне [101] Зачёркнуто: нам. враг «иль друг»?;
Трижды чертим у налоя
Алогичный «ложный круг».

Но объятья рвут софизмы:
Ведь «не я» – всегда не я. [102] В оригинале подчёркнуто от руки.
Над душой погибшей тризну
Правит шёпот: «Я твоя».

Меж душой и миром тишина:
Там, над тишиной, повис узорный мостик.
По его излому в мир идут слова,
Чтобы в плоть облечь там букв сухие кости.

Но пред тем, как в шумный мир сойти,
Долго, наклонясь, стоят над тишиною:
Так влечёт прильнуть к молчащему покою.
Но перо, скрипя, толкает их в значки.

– Если ты поэт, то слышишь в час бессонный
Вздохи тайных слов, гонимых из души.
Там, на мостике, над тишиной бездонной,
Все свои слова… останови.

На бумаге розовой серым карандашиком.
Юноша, письмо любви пиши.
Розовое платье скрыв под серым плащиком.
В час вечерний, девушка, спеши.