Юлиан Тувим - Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

Там, у пыльных зарослей, встретитесь, смущённые,
Спросит: «Любишь ли…» – а что ответишь ты?
Пусть под серым небом, в сумрак облечённые,
Розовым закатом [104] Зачёркнуто: «В розовой лампадке». сверят вам мечты.

Ночью беззвёздной, ночью беззвучной
Кто-то подходит тихо к окну.
Книгу раскрыл я (о Боже, как скучно!):
Шепчет тот, шепчет: «Вернись [105] Зачёркнуто: «уйдём». в тишину».

Каждую ночь так зовёт он, проклятый,
Шёпот всё [106] Зачёркнуто: «так». тих и бессвязна мольба,
Чую я: душу, безвинно распятую,
Снять хочет с жизни Судьба.

Всё пред глазами, алея, качнулось.
«Душу, как книгу, сразу закрыть».
Вдруг… чья-то сталь сердца чётко [107] Зачёркнуто: «робко». коснулась:
«Смертный, ты звал Меня – режу я нить».

«Кто ты » – вскричал я. «Какие там [108] Зачёркнуто: «не тронь моей». нити »
Холод и трепет меня охватил.
«Атропос Вечная». – «А… извините.
Право… не думал я… так – пошутил».

«Тяжко бессмертье мне, – голос ответил.
Грозный и скорбный, как ночь:
Вечно влечёт вас, безбожные дети,
То, что бессилен ваш дух превозмочь.

Где мои эллины? Честно и смело
Звал меня в битвах горький их стон…
Эти ж как листья под снегом чуть тлеют.
Мирт облетел мой – алтарь осквернён».

Душа прощалась с Ангелом-Хранителем.
Погибшую Он, плача, покидал.
На зов Отца, в небесныя обители,
Крылатый отлетал.

И над душою Тишина склонилась…
Как над ребёночком слепая мать:
Но как душа и тишина сроднились?
Слова о том молчат.

Дайте мне хоть издали взглянуть на ваше счастье.
Дайте миг у счастья чужого помечтать…
Скучно нелюбимым – скучно пленной страсти.
Жутко нелюбимым молча отцветать.
Ваша жизнь в созвучье, слёзы ль, страсти ль миги.
В комнате ж моей – и пусто и темно.
В комнате моей молчат на полках книги
И глядится в сумрак узкое окно.
………………………………

Там, обвив мне шею тонкими руками,
Тихое «люблю» тоска мне говорит.
Долго ищет сердце мёртвыми губами
И когда найдёт…

Он прогнал свою музу. Швырнул ей за дверь
Простонавшую струнами жалобно лиру.
Он один. Взял block-not [110] Так у Кржижановского. : сорок пять за квартиру,
Три-пятнадцать – бельё… «Впрочем, нет, не теперь».

Хорошо отдохнуть. «Наконец я один».
Пошагать, посвистать, позевать что есть силы…
– А то вечно над рифмой сидишь, как кретин!
(Разве вылить в вазон с олеандром чернила!)

«Да. А всё-таки с деньгами надо решить:
Сто у Бухова. Только не даст, вот скотина.
Если даст… хорошо. После? – После служить.
Да, но где? – Ну и жизнь, ну и подлая тина!»

И поэт зашагал: от угла до угла
Проводил дьягонали [111] Так у Кржижановского. ногами.
Сумрак тьмою сменён. Ночь пришла и ушла;
Эос глазки протёрла перстами.

Догорала свеча. А поэт всё шагал.
Что он думал – пусть будет сокрыто.
Робкий [112] Зачёркнуто: «опечаленный». голос за дверью вдруг тихо сказал:
«Это я». И рыданья послышались чьи-то [113] Зачёркнуто: «створки ж двери закрыты». .

Стал у двери и думал, открыть [114] Зачёркнуто: «позвать». или нет, [115] Далее зачёркнута строка: «Понял: цепки супружества нити».
И вдруг сердца опять обмоталися нити.
А за дверью, сквозь слёзы: «Ты будущий Фет…»
И сказал он устало: «Войдите».

Синяя звезда, горящая в эфире,
Мне вонзает в сердце белосиний луч.
Вижу: за стеклом чуть тлеет блеск сокрытый.
Мутно-синий яд за гранью хрусталя.
Ближе губы, ближе к сткляночке открытой:
Синий блеск крылом расправленным качнёт…
И к звезде родной, синеющей в зените,
Бросив труп земли, взлетит и унесёт.

Пальцы приникли к тонкой струне.
Скрипка всё бредит, всё стонет во сне.
Сумерки нежно целуют зрачок.
«Боже, как больно», – шепчет смычок.

Струны мертвы. Я четыре луча [119] Зачёркнуто: «пусть пять и <���…>».
Вырвал у солнца: их дрожь горяча! [120] Зачёркнуто: «скрипка моя».
Вот я – касаюсь чуда смычком… [121] Зачёркнуто: Чуда коснусь я послушным… свершится сейчас над. Вот и свершилось… И стало светло В зале для буйных я видел…
Это стихи о душевнобольном.

Часики карманные, пятирублёвые,
Тоже вот мечтали быть часами башенными:
Там, над гулом города, выси бирюзовые:
Любо золотиться там стрелками украшенными.

Но тикают часики, часики обиженные,
В узеньком кармане серого жилета.
О, мои мечты, «под два поля» остриженные.
– Скучно быть не-Пушкиным – грустно не быть Гёте.

Женская нежность – клавиатура.
Ждущая «Лунных сонат».
Мы же умеем лишь «<���нрзб>» хмуро —
Пальцем одним простучат(ь?).

Кто-то тренькал на гитаре
За моим окном.
Звуком тихо подавляли
Басом и альтом.

После: «ух, моя ж ты краля».
Смех, возня и визг.
Там кого-то обнимали,
Кто-то пьян был вдрызг.
«Хи… не балуй, дьявол Мишка,
Н-ну… чего пристал?!»
Я ж, глаза уткнувши в книжку,
Бешено читал.

За стеной играли гаммы,
Изредка [122] Зачёркнуто: «Скучно и». фальшивя.
Но чуть слышно входим в храм мы,
Где вернётся «ты» в «я».

Гамму вздохов, смехов знойных [123] Вариант прочтения: «знатных». ,
Губ касаясь зыбко,
Страсть á lirvre ouvert [124] Возможен иной вариант прочтения: «a vivre ouvert». На месте первой буквы словосочетания клякса. , но стройно [125] Вариант прочтения «страстно».
Нижет без ошибки.