Сергей Алымов - Киоск нежности

Ты не разделяла трепета истомы…
Около метались бороды бродяг, –
Щелкали затворы… отдавало ромом…
И авто качался, словно саркофаг.

Вечер истеричный нагибался к шторам;
Аромат бегоний, старчески, вдыхал, –
И в твоих изящных, омертвелых взорах
От людских безумий, мигно отдыхал.

Девушка качалась на качелях.
Девушка взлетала в небеса…
И столбы качельные звенели,
Вместе с ней, поверив в чудеса.

Вверх – вниз.
Сторонись!..
Столб шатается…
«– Вы, – внизу… –
Я несусь!..»
Девушка кричит и улыбается.

Синею птицей
Стремиться, стремиться…
Летать!.. улыбаться!.. петь!.. –
Как волна возникнуть,
Как вал разбиться –
И долго – долго звенеть… –

Море недовольное бормочет:
«Я – лежу, а девушка летит…»
Море в небо взвиться птицей хочет,
А качельный столб скрипит, скрипит…

Столбу пришла пора дотлеть
И девушке уже не петь. –
И девушке лететь, лететь
К земле –
Чтоб тлеть.

Столб качнулся, падая неловко,
И веревка, спутавшись в силки, –
Захватила с ласковой уловкой
Девушкины острокаблуки.

И когда она к земле летела,
Зачерпнувши небо головой, –
В лифт очей ее вскочить успела
Вся лазурь со всею синевой…

И потом, прижав лицом песчинки
И раскрасив кровью голыши, –
Чуть дышала… и ее ботинки
Вздрагивали точно камыши.

Вы для меня не кокотка… Не протестуйте! Не лгу я.
Я – от души!. В ваших взорах – робость пугливых инфант.
Ах, да поймите ж! не важно то, что я видел нагую
Вас в свете рампы, – Как рыцарь, туфли целую я бант.

В вашем разгуле – молитва… Ваши улыбки протяжны…
Так же, наверно, протяжно-ладанны ваши мечты.
Ваши уста, по другому, чем у подруг ваших влажны..!
Ваши уста – пред иконой в дымке курений цветы!

Скрыли вы душу под маской дерзко-циничной бравады
Но под корсетом из стали хрупкий таится фарфор.
Серна инфанта шантана, мне вашей позы не надо!
Я ведь – поэт, и шагаю через, для прочих забор,

Вот я в душ вашей… Боже, сколько в ней нежных литаний!.
Детских, не выросших, робких, не распустившихся снов…
Ах, ведь никто не поверит тихой часовне в шантане…
Тихому храму меж пьяных, шумом залитых, столов.

«Серна инфанта шантана, с вами всегда ваш палаццо,
Только войти в него трудно… только закрыт он для всех.
Ах, пропустите в палаццо в траурном фраке паяца
С белой сиренью в петлице – символом умерших нег!

Тело?! мне тела не надо… Вот вам мое – обладайте!
Нет!. Я хочу необычных, религиозных химер…
Вам я инфанта откроюсь… знайте, инфанта же знайте:
Церковь хочу я воздвигнуть вам в лупанаре гетер!.»

Эй, ты
Панельная!..

Тебе свирельные,
Тебе апрельные,
Цветы. –
И колыбельные
Мохнато-ельные
Мечты.

Тебе отравленной –
Греха весталке,
Грезофиалки
И грезосердце –

Открыта дверца
Моей души.

Спеши!..

Мы будем двое в нем
Моем израненном,
Изъубиганеном –
Моем больном…
Моем, отравленном
Твоим грехом…

Сдвоимся в сердце, как мир смешном.
Пусть станет сердце мое удвоенным!

Тебе одной –
Панельной жрице,
Открыт дворец
Мой –
Молись со мной
Ведь я – певец
Блудницы…

Сними с души
Муар греха.
В своей тиши
Встреть жениха.

А-а! тебе жутко
Снять рубаху
С рваного сердца?
Странны страхи
У проститутки…
Открыл – я – дверцу!.

Сколько раз в ночь
Ты рубашку срываешь
Пред всяким
Для брака..
Считаешь?!.

«– Тело – всем…
Душа – себе,
Запрятанная на донышко.»

– Святая!.
Много поэм
В твой храм
Тебе
Дам
Мадонушка!..

Громче сердце стучи своей алостью
Не забыть ни Днепра мне, ни Камы!..
И в душе моей родины малости,
Точно чаша с святыми дарами.

На пригорке червонится звонница.
Крылья ласточек – небу заплатки…
Мн родное далекое помнится
Разгадал я уныний загадку:

Не забыть нам родного далекого,
На земле существуем пока мы.
Мн Днепра, как Россия широкого,
Вам прохладной, как девушка, Камы. –

Летают паутинки –
Небесные сединки…
Все дали извопросены:
. . . . . . . . . .
«Лекарства нет от осени»!..

В душе: седая скука.
У вас – свечинки руки…
Они прозрачно тают.
Вы, вся – святая!

На голов – корона
Из звёздных листьев клена.
И сыплют на вас выси
Сосновых игол бисер.

И медленно идём мы
Вдоль стен лесного дома.
И осень, выйдя в сени,
Скликает на осенник.

Будет еще сто весен,
Но не умрет звон сосен. –
Те же приснятся сны
Девушкам Сотой Весны!..

В стенах, что будут иные,
Не станут нагей нагие…
Не будет трех маев в весне
И кровь не вспыхнет красней…

Но сердце немого мира
Звякнет стострунной лирой,
Через весен сто,
Так, как не слышал никто!

Ради, вот этого звяка
Можно живым поплакать.
Это – дорога в сны
Девушек Сотой Весны.

Вы вся, как поэза Альфреда Мюссе, –
Душевно-прозрачная, зябнуще-астровая…
С мечтательным бантиком в русой косе,
Червонноволосая, звонко-пиастровая…

Быть в комнате вашей – фантазы читать
Тильтильно-Митильные, полные грации…
Склоняться к вам близко – экстазно вдыхать
Сурдинно-щекочущий запах акации…

Глядеть в ваши очи – купаться в вине…
Они ведь не ваши, вакхически лавные!
Вы вся из батиста, как греза Мане…
И только глаза ваши – пики агавные,

Они – две агатовых, черных стрелы,
Готовые взвиться с мучительным пением.
Они обжигают, как капли смолы,
Стекая мне в душу в кричащем кипении…