Анатолий Софронов - Все это было на войне

И это счастье к нам пришло,
Как свет, как высшая награда;
Свидетелем тому — село,
Что ждет письмо из Сталинграда.

Спустился на степь предвечерний покой,
Багряное солнце за тучами меркнет…
Растет на кургане над Доном-рекой
Суровый цветок — бессмертник.

Как будто из меди его лепестки,
И стебель свинцового цвета…
Стоит на кургане у самой реки
Цветок, не сгибаемый ветром.

С ним рядом на гребне кургана лежит
Казак молодой, белозубый,
И кровь его темною струйкой бежит
Со лба на холодные губы.

Хотел ухватиться за сизый ковыль
Казак перед самою смертью,
Да все было смято, развеяно в пыль,
Один лишь остался бессмертник.

С ним рядом казак на полоске земли
С разбитым лежит пулеметом;
И он не ушел, и они не ушли —
Полроты фашистской пехоты.

Чтоб смерть мог казак молодой пережить
И в памяти вечной был светел,
Остался бессмертник его сторожить —
Суровой победы свидетель.

Как будто из меди его лепестки,
И стебель свинцового цвета…
Стоит на кургане у самой реки
Цветок, не сгибаемый ветром.

Бандура шашку уронил,
Она под солнцем засверкала,
С коня казак упал без сил
И снег окрасил кровью алой.

И конь споткнулся на скаку,
Но не упал, остановился…
Он мордой рыжей к казаку,
Тяжелой мордой наклонился.

Губой потрогал, языком
Лизнул, горячим и шершавым…
И над сраженным седоком
Протяжно, жалобно заржал он.

Еще качались стремена,
Еще узда в зубах горела,
Но обнимала тишина
У ног коня большое тело.

И снег иссиня-голубой
Гасил вдали копытный топот…
На запад бурей рвался бой,
К далеким вражеским окопам.

И вновь заржал он в тишине,
Обдал Бандуру жарким паром
И увидал, как в стороне
К нему спешили санитары.

И конь пошел за ними вслед,
Ушами прядая большими…
А люди шли на желтый свет,
По снегу хрусткому спешили.

И в доме том, где красный крест,
Они за дверью темной скрылись…
Шумел, гудел сосновый лес,
Под снегом ветви опустились.

А конь стоял все у окна,
Не понимая, что случилось…
Заиндевели стремена,
Седло снежком запорошило.

А конь все ждал, что выйдет он
И шею рыжую погладит,
Проверит шашку у ножен,
Взмахнет рукой и с лету сядет…

И конь взовьется на дыбки
И прянет по снегу наметом
Туда, где скрылись казаки,
На громкий говор пулеметов.

Он будет слышать топот ног,
И мчаться сизыми снегами,
И видеть, как блестит клинок,
И чуять шпоры под боками.

Она поднималась — казачья слава —
На лезвиях синих свистящих клинков,
На старых курганах, на дымчатых травах,
На древних былинах ушедших веков.

Она с Ермаком за Урал уходила,
Шатры поднимала в дремучей тайге,
В Сибири дружины к победе водила
И меч закаляла в казачьей руке.

Она победила в Азовском сиденье,
Под флагом Петра побеждала она.
Ей силу давала в суровых сраженьях
Родимого Дона крутая волна.

За Разиным шла, к Пугачеву спешила,
Везде побывала в далеких краях…
Она поднималась у стен Измаила
И шла за Суворовым на стременах.

Казачья слава! Вот кликнул Давыдов
Тебя в партизаны — французов громить…
Ты русскую землю хранила, не выдав,
Ей голову долу не дала склонить.

И вновь зашумели в степях эскадроны,
У тихого Дона — родимой реки;
И с Первою Конной, с Семеном Буденным,
Пошли да поехали в бой казаки.

В боях добывали бессмертную славу
Бойцы-первоконники грозной весной;
Запомнят навек приднепровские травы
Атаки казачьи за Киев родной.

Казачья слава, ты вновь зашумела!
И встали по первому зову страны
За честь, за свободу, за правое дело
Ковыльного Дона лихие сыны.

И вот потянулись степями от Дона,
И вот засверкали под солнцем клинки:
К гвардейским дивизиям шли под знамена
Рубаки донские, орлы-казаки.

Встречал их в дивизиях батько Доватор,
Встречал их в дивизиях грозный Белов,
И было их много, и было богато,
И было их тысячи тысяч клинков!

Казачья слава зарницею алой
Мелькает в далеком военном пути…
Казачья слава, в атаках удалых
До самого синего неба расти!

В тяжелый час, в суровую годину
Мы пишем вам, товарищи, сейчас —
Кто был у Дона, у Кубани сыном,
Кому дал кровь и взгляд орла Кавказ.

В Дону вода от слез посолонела,
От слез горючих жен и матерей.
В Дону вода до дна порозовела
От крови наших сирот и детей.

Где ты вчера, отец еще не строгий,
Носил впервые сына на руках —
Сегодня сын лежит твой на пороге
С недетской мукой в голубых глазах.

Где ты вчера с отцом своим простился,
Седобородым, мудрым казаком,—
Сегодня пепел черной тенью взвился,
Как траур над расстрелянным отцом.

Враги прошли кубанскими полями,
Где урожай поднялся в полный рост,
К Кавказу рвутся жадными полками,
Туда, где горы высятся до звезд.

Туда, где каждый шорох нам известен,
Где каждый камень дорог и любим,
Где мы с кавказцем пели дружбы песни,
Где мы за чаркой побратались с ним,

Решив делить и счастье и обиды —
Одна у нас ведь, побратимов, мать!
Где поклялись мы и в беде не выдать,
И перед смертью камнем устоять.

Мы тоже горечь отступленья знали
В густых лесах, в пыли родных дорог;
Но мы не раз, не два, не три видали,
Когда враги бежали наутек.

Мы сохранили всей Отчизны сердце,
Москвы не отдали в сраженьях боевых!
Донцы, кубанцы, ставропольцы, терцы,
Вы слышите ль товарищей своих?

Один лишь путь — вперед! Вперед на немцев!
Казнить врагов — казачий наш удел.
Чтобы негде было на Дону им деться,
Чтобы Дон от вражьей крови помутнел.

Чтобы в ярах не скрылись Прикубанья,
Чтоб в каждой балочке могли мы их нагнать,
Чтоб полной мерою за все страданья
Врагам проклятым мы могли воздать.

Назад ни шагу! Казаки, ни шагу!
Пусть каждый верность Родине хранит,
Пусть бой нам даст победы славной брагу,
Пусть вражьей кровью сердце опьянит,

А смерть кому в боях принять придется,
Пусть, не зажмурясь, примет он ее —
Казачий подвиг громом отзовется,
Войдет потом, как песня, в бытие.